Открытое пространство

(1) По итогам статистических данных за 2024 год в Чечне оказался наиболее высокий суммарный коэффициент рождаемости (СКР) — 2,67. В числе других регионов-лидеров Тыва (2,29) и ЯМАО (1,99), сообщает ТАСС со ссылкой на данные Росстата. Самый низкий коэффициент рождаемости отмечен в Ленинградской области (0,88). В Москве СКР составляет 1,46, в Санкт-Петербурге — 1,25. В Мордовии — 0,99, Севастополе — 0,99. Средний коэффициент по России составляет 1,4 ребенка на одну женщину. Этот показатель постоянно снижается с 2015 года, тогда он составлял 1,78. Суммарный коэффициент рождаемости показывает, сколько в среднем родила бы одна женщина на протяжении всего репродуктивного периода (от 15 до 50 лет).

Сказанное означает лишь одно: целевые установки и показатели в области повышения рождаемости и реальная ситуация «на земле» существуют в параллельных пространствах, которые друг с другом никак не пересекаются. Это свидетельствует о принципиально неверно поставленных задачах, решения которых в данной системе координат не существует. Два региона, имеющие СКР выше двух — Чечня и Тыва — это две классические периферийные территории, существующие в традиционном общественном укладе. В советское время они начали движение к городскому обществу, однако переход не был завершен, и события, происходившие с момента распада СССР, просто вернули их на исходные. Вряд ли стоит говорить о какой-то целенаправленной политике в области демографии в этих регионах, скорее, власти оставили в них всё «как есть». Но даже для традиционного общества СКР в них буквально «на грани». Мегаполисы лишь подчеркивают объективную картину происходящего. Москва опережает в рождаемости Санкт-Петербург, по всей видимости, лишь за счет гораздо большего числа натурализовавшихся мигрантов и гастарбайтеров с семьями. Если очистить статистику по этому показателю, скорее всего, ситуация в двух крупнейших городах страны будет практически идентичной. Всё это приводит к одному и тому же выводу: постановка задачи неверна, решения у нее в заданных параметрах не существует, а потому требуется переосмысление ситуации и постановка иной задачи, исходящей из жестко заданного параметра невозможности естественного восполнения убыли населения через «обычную» рождаемость. Линейного решения у такой задачи не существует. Что бы власть не делала, добиться биологического воспроизводства (по меньшей мере на данном этапе развития социальной системы) невозможно. Может быть, в будущем, когда городская цивилизация трансформируется в какую-нибудь «пост-городскую», биология снова возьмет верх, но пока — на обозримую перспективу — этого точно не будет. А значит — колебательный процесс роста численности населения твердо стоит на тенденции снижения. Любые действия по стимулированию рождаемости являются на этом этапе совершенно неэффективными, если, конечно, не брать абсолютно экстремальные методы вроде создания родильных концлагерей/человеческих ферм и принудительного осеменения женщин.

Я — кефир, меня любят взрослые и дети, и я убью их через 10 лет Меня напичкали животным клеем для импотенции, кадмием для рака и проблем с почками, Е216 для язвы и закупорки сосудов, завернули в красивую упаковку и поставили на полку в магазине. Таких товаров как я — сотни, весь ваш холодильник забит ими, и постепенно они вас убивают. Благо, теперь есть канал, который спасает от отравы в магазинах — Контрольная Закупка В нём каждый день публикуют списки опасных продуктов, которых лучше избегать, а также находят натуральные им на замену. Подписывайтесь, сохраните своё здоровье: @zаkupka

(3) Сейчас нельзя сказать, что именно в итоге возникнет в результате набирающих ход процессов, однако то, что направление движения вполне характерно уже для всех стран, сомнению не подлежит. Россия, как периферийная страна, проходит этот процесс более варварскими и дикими методами, но общее направление вполне совпадает с глобальными тенденциями. Мало того, стоит также понимать, что и процесс управления в такой конструкции будет рано или поздно передан в немалой степени машинным алгоритмам, что позволит существенно сократить базу для существования и высшей правящей страты. Так что мы сегодня в разной мере, но находимся в одном и том же процессе, идущем в одном направлении — примитивизации социальной структуры человеческой цивилизации, так как управляющие технологии инфосферы перестают хоть как-то соответствовать производящим технологиям техносферы. А ответ на такое противоречие всегда один и тот же — приведение этого противоречия к балансу через принудительное упрощение всей социальной системы. Носит ли этот процесс проектный характер (привет всем конспирологам) либо он имеет во многом стихийный вид, в данном случае почти неважно. Важно, что он объективен. И за точечными событиями складывается большая общая картина смены не просто мирового порядка, а всей структуры глобальной человеческой цивилизации. И, конечно, то, что происходит в её ядре, будет очень сильно отличаться от того, что происходит на периферии. Россия сегодня на обочине развития, поэтому процессы деградации нас затронут глубже и будут они происходить дольше. Выход есть всегда — по сути, перед нами интеллектуальный вызов, который требует осмысления и выдвижения нового проекта развития, основанного на опережающем развитии управляющих технологий. Нужна идея, способная совместить нынешний уровень развития производящих технологий с управлением ими. И нужен ресурс для того, чтобы воплотить эту идею в жизнь. В противном случае мы все будем двигаться по направлению к новым Тёмным векам нового Средневековья, отличающегося от предыдущего своим техноукладом, но эта идея все равно рано или поздно вызреет (как вызрела протестантская этика), и она даст толчок новому развитию. И новому обороту колеса Сансары.

(2) Для основной массы населения эти события проходят, конечно же, мимо. Какая разница, кто именно контролирует то же Домодедово? Однако здесь стоит понимать, что нынешний передел создает новую нормальность, когда любой человек может быть лишен всего по любым основаниям. И совершенно необязательно через суд, где у него есть хотя бы иллюзорная возможность попытаться отстоять свои права. Государство становится единственным собственником всех активов на территории страны, лишь временно разрешая пользоваться этим имуществом, но в любой момент оно может быть изъято без объяснения причин. Отсутствие гарантий прав собственности и монопольное положение государства в этом вопросе — ключевой признак «азиатского способа производства» по Марксу. Кардинально отличающего его от западного, где право собственности является фундаментальным. По факту, 90 процентов всей западной правовой системы прямо или опосредовано посвящено именно праву собственности, его регулированию и защите прав. Что и позволяет создавать их гарантии. Без подобных гарантий мотивация собственника всегда направлена на максимальную эксплуатацию «своей» собственности при полном понимании временности владения ею. На таких предпосылках создавать устойчивые структуры и стабильную экономику просто невозможно, поэтому помимо классических кризисов эта экономика всегда подвержена и специфическим, которые прямо вытекают из безусловного приоритета государства на изъятие любой собственности по любым основаниям. В свою очередь, это создает и стагнационные процессы в самой власти. Она совершенно справедливо опасается того, что любая новая власть повторит то же самое — будет изымать собственность у тех, кто сегодня обладает либо самой властью, либо доступом и влиянием на нее. Отсюда и мощнейшая предпосылка для консервации любого развития, которое заканчивается сразу, как только собственность перераспределена. И начинается период ее удержания любой ценой. Подобные циклы из раза в раз загоняют любую страну с «азиатским способом производства» в одно и то же колесо Сансары. Выхода из него нет, по меньшей мере в рамках следования ключевому принципу такой экономики — полному отсутствию гарантий и прав. Но если отвлечься от чисто российских реалий, можно отметить, что процесс «укрупнения» набирает ход в большинстве стран. В развитых странах он имеет несколько иной вид: «под нож» сегодня идет средний класс. Он буквально истребляется, а вместе с этим истреблением ставятся под сомнения и его социальные права и гарантии. Что логично: зачем гарантии тому, кого уже нет? В России средний класс быстро закончился, так как его было просто немного, и поэтому машина, которая не может уже остановиться, перешла на более высокий уровень. На Западе это тоже в итоге произойдет, но только после того, как средний класс будет уничтожен. По сути, идет процесс разрушения трехуровневой социальной системы и превращения ее в двухуровневую, где на вершине находится крайне узкий слой сверхбогатых, обладающих почти абсолютной властью, а все остальное человечество переходит в разряд бедного и экстремально бедного. Место среднего класса в таком случае займет прослойка, обеспечивающая контроль и управление, причем ошибочно предполагается, что это будут «силовики» и карательные структуры. Они как раз будут носить строго вспомогательных характер, а контроль и управление будет передан классу, который управляет машинным интеллектом, алгоритмами и созданной на их базе роботизированной инфраструктурой. Эта инфраструктура и станет новым производительным классом новой экономики, а также постепенно заменит собой и силовое сословие, которое в подобной ситуации тоже становится никому не нужным. Роботизированное правосудие, роботизированное исполнение наказаний и роботизированное приведение приговоров в силу лишает работы большую часть карательной машины, состоящей из людей. За место в «человеческом» сегменте этой социальной группы придется бороться, причем самым жестоким образом.

(1) Масштабный передел собственности в стране набирает обороты. Учитывая, что значительная часть активов была приобретена нынешними богатейшими семьями в период первоначального накопления в девяностые годы, а этот период в любой стране характеризуется буквально гангстерскими захватами, обоснований для конфискации собственности искать долго не приходится. Правда, стоит отметить, что и в нулевые годы происходил передел собственности (то же дело ЮКОСА или перехват управления в крупнейших компаниях вроде Газпрома), однако «тогда» был достигнут относительной консенсус между первым поколением и вторым, после чего корпоративные войны и передел собственности стал носить вполне «рабочий» характер конкуренции, правда, не рыночной, а аппаратной — но по крайней мере, с какими-то правилами и арбитражем. Сегодня в силу усиливающегося коллапса экономики не до правил и понятий. Идет просто отъем собственности, причем даже не особенно прикрытый какими-то обоснованиями. По захвату Домодедова, к примеру, президент довольно уклончиво сказал, что это не совсем национализация. Счет отнятого уже идет на триллионы, а вообще-то речь может пойти на десятки триллионов рублей, причем на первом этапе активы передаются в государственное управление, что понятно: нужны ресурсы на продолжение СВО, после чего предполагается приватизировать их, и можно однозначно сказать, что допущены к приватизации будут «не только лишь все». По сути, начался процесс укрупнения собственности, из пресловутых десяти тысяч семей высшей страты принудительно изгоняется значительная их часть. Почему процесс «укрупнения» начался именно сейчас? Ответ очевиден. Во-первых, просто нужны деньги. Самое простое — забрать их у тех, у кого они есть. Во-вторых, для падающей экономики такое количество ее владельцев становится обременительным, она не выдерживает противоречий между ними, а времени «разруливать» кризисы нет. Да и желания — тоже. Поэтому самый простой вариант - «укрупнить», чем количество внутренних кризисов в правящей страте будет существенно сокращено. Ну, и в-третьих, сейчас очень удобный момент: в ходе государственного террора страх становится важным фактором управления. Не только управления податным сословием, но и правящими кастами тоже. Примерно в таком же положении находилась Украина в начале десятых годов, когда клан Януковича примерно по тем же причинам начал буквально громить остальные группировки, осуществляя против них самые настоящие рейдерские захваты. Чем добился одного: объединения всех против себя. С известным финалом. Правда, тогда у Януковича не было того, что есть у сегодняшних российских бенефициаров происходящих процессов: Янукович не мог угрожать массовыми посадками, сегодня же именно с этих угроз начинаются любые мероприятия по отъему.

"СВО вам покажется цветочками, дождитесь только октября" — заявил в эфире разведчик Андрей Безруков "Европа вооружается до зубов, к границам России стягивается техника, Польша и страны Балтии устроили провокации с беспилотниками, мы на пороге катастрофы" — добавил он. И пока СМИ молчат, Безруков делится своими наблюдениями и прогнозами: 1. Отставки представителей партии мира из Кремля, что это значит? 2. Зачем искусственно создали дефицит бензина, с какой целью формируют огромные резервы? 3. Зачем срочно ремонтируют 8 аэропортов за 1000 км от западных границ России? Читайте канал полковника СВР Андрея Безрукова сегодня, чтобы знать то, что будет завтра: @SVR_Bezrukov

(2) Причины происходящего достаточно очевидны: утратив цели развития, власть не в состоянии дать людям смысл, ради которого они должны жить. Поэтому она объясняет, за что и почему они должны умереть.

«Ищите смерть там, где вы ожидаете ее найти, и материальный мир закончится, наступит жизнь потусторонняя, которая продлится вечно» (Ибрагим аль-Бадри).

Ломать через колено индустриальную цивилизацию, не настроенную на смерть, непросто. Поэтому с каждым днем всё более усиливается идеологическая накачка в духе традиционных ценностей, которые хороши тем, что они не являются ценностями современного общества, они — уже утраченное, забытое и мифологизированное прошлое этого общества, а потому за них можно выдавать практически что угодно. Для этого перед людьми закрываются перспективы — утрата смысла жизни позволяет внушать им ценностные императивы смысла смерти. Кладбище становится ключевым символом наступившей эпохи безвременья. Кладбищенская стабильность — ключевой ориентир и смысл любой деятельности. В усиливающейся борьбе за рождаемость важен именно акт рождения. Далее человек попадает в тот же самый замкнутый круг, в котором от него будут требовать умереть. Но чтобы реактор смерти работал без остановки, ему нужно топливо. Временно живые люди. Еще один момент, который стоит учитывать: цивилизация смерти всегда деструктивна. В ней ничего, что можно было бы назвать развитием, направленным в будущее. Если идеи жертвенности берут на себя маргинальные силы, выброшенные на обочину развития и не имеющие ни малейших перспектив в сложившейся системе и иерархии отношений, эта деструкция направлена на снос ненавистного им порядка вещей. Если цивилизация смерти становится единственным проектом власти — она убивает будущее страны и народа, перемалывая их в нихиль, ничто. Но созидательной деятельности у смерти не существует, она предназначена исключительно для уничтожения жизни. Идею смерти, как смысла жизни, нельзя продать бесконечному числу потенциальных покупателей. Можно продать идею свободы, можно продать идею справедливости, преподнося их в любой интерпретации, но смерть не является ценностью, ее продать невозможно. Уже поэтому любой социальный субъект, делающий ставку на жертвенность, обречен на выгорание и затухание в силу невозможности бесконечного подбрасывания нового топлива. Наиболее известная и одна из самых бесчеловечных цивилизаций смерти современности — Исламское государство — ярко вспыхнула и горела несколько лет, после чего ее пламя буквально в одночасье исчезло, так как закончился ресурс, который она могла бросать в топку этого костра. Число адептов смерти всегда конечно, нормальный человек рассматривает свою жизнь и существование совершенно иначе. Слово «смысл» прекрасно сочетается с другим словом - «жизнь», но со словом «смерть» - практически никогда. Нормальный же человек становится человеком, когда понимает конечность своего существования и задается ключевым вопросом смысла своей жизни: «Кто я?» «Для чего я?» Ну, и кроме всего этого, стоит учитывать и еще одно немаловажное обстоятельство. Один известный деятель, чье имя сегодня нельзя произносить, сказал: «Когда я слышу слово культура, я хватаюсь за пистолет». Точно такое же крайне сложное отношение возникает и к такому явлению как героизм. Героизм и жертвенность одного человека всегда (стоит подчеркнуть — всегда) является следствием оглушительного провала других людей. В нормальной жизни нет места героизму, есть будничная работа — и в мирной жизни, и на войне. Если она нормально организована, если она управляется профессионально и рационально, то потребность в героических свершениях отсутствует. Героизмом прикрывают только провалы, а если его брать на вооружение — это означает только одно: полную некомпетентность тех, кто берется организовывать процесс. Причем неважно какой. Каждая Звезда Героя должна иметь на обороте фамилию того, по чьей вине награжденный был вынужден совершать героический подвиг. У любого героизма есть две стороны, и одна из них — угольно-черная.

(1) Одним из феноменов современных кампаний стала борьба за повышение рождаемости, которая ведется всё более варварскими методами. Говорить о научных подходах в демографической политике приходится всё меньше, зато всё больше инициатив, исходящих от откровенных дилетантов, ускоряющих все негативные процессы, происходящие в демографическом развитии страны. Однако, если вдуматься, определенная логика в происходящем есть, и она носит вполне рациональный характер, хотя озвучивать реальные причины вряд ли кто рискнет, да их еще и нужно понять, если откровенно. Стоит сразу отметить, что есть немалая вероятность того, что рациональное понимание происходящего может быть недоступно и самим создателям этой политики, так как во многом она тесно переплетена с иррациональными и в некотором смысле мировоззренческими императивами. Утрата целеполагания всегда в любой социальной системе неизбежно включает единственную программу: удержание власти. Такая программа не может позволить себе сменить обанкротившийся проект развития страны, так как в ходе смены проекта правящая страта совершенно объективно утратит власть, а вместе с ней и собственность. Поэтому коллапс модели развития вынуждает высшую власть переходить на механизмы поддержания социального организма за счет каннибализма — бросая в топку биореактора, который и держит страну на плаву, сами части этого организма. Будущего у такой политики нет, но утрата целеполагания автоматически закрывает само понятие «будущее», любой режим власти в таких условиях переходит на существование исключительно в настоящем. Идеологическая модель поддержания жизнеспособности востребовала создание нарративов своеобразной цивилизации, где главным ценностным и сущностным содержанием жизни является смерть. Цивилизации Востока, Юга и Севера традиционно относятся к ценности жизни достаточно равнодушно, но сегодня это принимает какие-то гомерические формы. Смерть во всех ее проявлениях буквально прославляется и воспевается. Естественно, под подачей её в виде жертвенности и героизма. Герой обязательно должен быть мертвым, смерть — это акт самопожертвования, жизнь человека рассматривается, как переходный и малозначимый период перед главным событием существования — смертью. Пока еще живые герои должны быть безликими с закрытыми лицами и без имен — им разрешены лишь позывные. Фамилия и имя на билборде — прерогатива погибшего. К примеру, до сих пор в Иране на улицах немалое количество плакатов с лицами и именами павших в ирано-иракской войне шахидов. Мертвый мученик — какая мотивация может быть значительнее для временно живущих? При этом власть старается приватизировать героизм и жертвенность, направляя их по нужным ей направлениям. «Лучше так, чем от водки»© - фраза вполне вписывается именно в подобную парадигму. Власть определяет, где именно смерть принесет ей большую выгоду, самодеятельность в этом вопросе не приветствуется. Становятся востребованы философы и мыслители, в наукообразной форме раскрывающие смысл смерти человека ради некой поставленной свыше задачи.

(2) Сегодня достигнут порог роста численности населения планеты. Демографический кризис, который выражается в падении воспроизводства до значений, которые не позволяют восполнять убыль населения, невозможно разрешить «в лоб» через поднятие рождаемости. Во всяком случае пока ни в одной стране мира нет никаких показаний, что она способна преодолеть возникший барьер. Однако проблему можно решить иначе — через увеличение продолжительности жизни отдельного человека и кардинального увеличения его продуктивной способности. Два направления, которые сегодня уже возникли — сращивание человека с неорганическими имплантами и работы по интеграции биологических искусственных органов — это как раз работы по реальному разрешению демографической катастрофы иным путем. При этом разработчики технологий сразу ставят задачу дополнения новых искусственных имплантов элементами управления на основе искусственного интеллекта и их связью с внешними информационными сетями. Различается только основа этих технологий, структурно они являются идентичными. Однако помимо того, что подобные технологии необходимо довести до сколь-либо работоспособного состояния и создать универсальные подходы, позволяющие проектировать и внедрять импланты с разным функционалом, потребуется кардинальная перестройка всего, что касается определения «человек». Причем «человек» - это не только биологическая единица, обладающая разумом, но и социальная — то есть, составная часть каких-то социальных групп и систем. Всё это должно быть переосмыслено и создана совершенно новая система ценностей, в которую будут включены как «обычные» люди, так и люди, с которыми будут производиться те или иные технологические манипуляции. То, что есть сегодня (скажем, никого не удивляют люди с искусственными или чужими органами вроде сердца или пересаженных почек) — только начало такой работы. Проблема здесь в том, что в случае создания подобных технологий их распространение будет происходить «взрывным» образом, а значит — система, которая будет согласовывать появление «улучшенных» людей в социуме, будет серьезно отставать от скорости внедрения этих технологий. И это даже сейчас становится очень серьезной проблемой. Органоидный интеллект — новое направление, которое открывает широкие перспективы, но как и любая технология, она будет проходить через ряд стадий, формируя «на выходе» стандарты, на которые впоследствии будут ориентироваться массовые разработчики. После создания стандартов будет создан огромный рынок, лидерство на котором захватят те, кто будет владеть этими стандартами. Это область, в которой сегодня шансы на успех примерно равны у всех, кто занимается этой задачей. И это то направление, куда можно бросить ресурсы, которые сегодня бездарно тратятся на примитивное «повышение рождаемости» через принуждение, уголовное преследование и террор и призывы к давно ушедшим в прошлое «традиционным ценностям».

(1) По мере развития ИИ (искусственного интеллекта) появляются сообщения о стартапах, которые всё более активно продвигают и разрабатывают технологии ОИ — органоидного интеллекта. По сути, это выращенные из стволовых клеток нейроны, которые должны производить аналогичные искусственному интеллекту вычисления. Разработчики говорят о несомненном преимуществе своей технологии с точки зрения энергоэффективности. Пока, конечно, неизвестно, насколько эта технология вообще работоспособна и какие результаты могут быть достигнуты, но стоит отметить, что в определенной мере речь идет о принципиально ином подходе — помимо технологий чисто искусственного неорганического происхождения возникают технологии биологические, которые можно будет «выращивать» - вначале вне, а впоследствии и непосредственно в теле человека, решая сразу проблему биологической совместимости. В целом это всё укладывается в общее направление будущего прогресса — возникает два разных направления: сращивание человека и «железных» технологий, а также сращивание человека с улучшенными биологическими «девайсами», которые можно будет выращивать непосредственно из «материалов заказчика». При этом и те и другие импланты будут заранее формироваться с заданными параметрами, которые либо будут «перехватывать» имеющийся или отсутствующий функционал человека, либо проектироваться с каким-то новым и дополнительным. Скажем, известные эксперименты «Нейралинка» Маска создают импланты, которые могут заменять неработающие органы человека (к примеру, зрение), дополняя человека связью с внешними информационными сетями. В случае успеха такие технологии неизбежно будут расширяться и формировать на своей основе новые функции, которые биологически не существуют на сегодняшний момент. В том же ключе будут развиваться и органические биотехнологии — то есть, речь идет не просто о стандартной трансплантации органов, а о качественно иных подходах. Возникает этический момент, так как современная этика не понимает, как можно интерпретировать подобного рода «улучшения», а потому на данный момент все подобные работы и эксперименты находятся в «серой зоне», в том числе и юридической. Многие вещи просто запрещены. Неизбежно будет возникать проблема совместимости «улучшенных» людей с остальным человечеством даже на психическом уровне, однако стоит отметить, что подобного рода работы и технологии являются своего рода ответом на существующий и развивающийся демографический кризис человечества.

(5) При этом сама по себе постановка задачи — поднятие рождаемости до уровня естественного воспроизводства — нереалистична. В индустриальном обществе переломить тенденцию к падению рождаемости ниже уровня воспроизводства невозможно. Ни одной стране мира этого не удалось (и, скорее всего, не удастся). Предлагаемая концепция возвращения к традиционному обществу — классический «сферический конь в вакууме», так как это означает деградацию страны до такого состояния, при котором ее целостность как социального субъекта станет невозможной. Кроме того, обратный переход от второго к первому типу воспроизводства будет сопровождаться чудовищными жертвами, измеряемыми миллионами человек (так же, как переход от первого ко второму типу сопровождался резким подъемом численности). Страна, в которой останется от силы треть населения после таких «реформ», по определению перестанет существовать. Единственный масштабный эксперимент (к счастью, не доведенный до конца) по «возвращению к традиционному укладу» был проведен в Кампучии, в которой в ходе эксперимента за считанные несколько лет погибла треть населения страны. Логично предположить, что если идеи Пол Пота/Иенг Сари были бы воплощены в жизнь, население Кампучии сократилось бы еще на треть или даже более того от «доэкспериментального» количества. Невольно приходят на память известные слова: «пусть 90% русского народа погибнет, лишь бы 10% дожили до мировой революции». И неважно, были ли эти слова произнесены на самом деле, но идеологи возвращения нынешней России к традиционному укладу могут подписаться под ними своим полным именем. Стоит принять как данность, что нынешний уровень рождаемости становится новой нормой, а значит — строить всю политику вокруг этого нового императива. Любые попытки плевать против ветра приведут лишь к растрате ресурсов, и среди них главного — времени. Его восполнить невозможно ничем. Мы вступаем (да уже вступили) в совершенно новую ситуацию, которая в известной истории человечества либо не наблюдалась в таком масштабе, либо о ней мало что известно. Можно всё пустить на самотек, можно безрезультатно потратить ресурс на достижение нереалистичных задач, можно принять ситуацию «ас ис» и строить политику и стратегию демографической политики, исходя из реальной ситуации, а не фантомных видений в головах. Выбор есть всегда.

(4) Естественно, что не только чистая экономика диктует свои правила, есть и более сложные мотивы социально-мировоззренческого характера. Ключевой вопрос заключается в том, имеет ли ребенок, родившийся в данных текущих условиях, цель своего существования? И если да, то какова она? Если ответ на этот вопрос положительный, родители получают мотивацию вне зависимости от экономических условий для рождения ребенка. Если родители не имеют понимания смысла своего существования и существования ребенка, если они не видят будущего (либо будущее слишком ужасно в их представлении), отказ от рождения ребенка становится единственно возможным ответом. Первый ребенок рождается по принципу «ну надо же родить», но второй и тем более третий — это практически всегда отрицательный ответ. Фактически ребенок — это вложение семьи в будущее. Если оно есть — появляются варианты. Если его нет — варианты исчезают. Отсюда возникает вполне резонный вопрос, на который каждый дает ответ самостоятельно: есть ли у современной России будущее, в котором каждый хотел бы видеть своего ребенка? Подводя итог. Нынешние кавалерийские налеты российской власти на демографический кризис выглядят ненаучными и крайне нежизненными. Руководство страны отрефлексировало проблему (с огромным опозданием приблизительно лет на 15-20), однако не сумело поставить задачу, не создало структуры для нормального изучения проблемы, моделирования и прогнозирования, альтернативные точки зрения выжгло каленым железом (пример — перевод известного демографа Ракши в разряд иноагентов), все меры по «улучшению» демографии носят крайне хаотический бессистемный характер, а то, что сегодня власть передала выработку предложений «на аутсорсинг», привело к огромному числу абсолютно безумных инициатив разнообразных депутатов и «общественников» (соревнующихся в степени неадекватности и кретинизма), часть из которых тем не менее воплощается в жизнь. Из последнего — предложение запрета продажи средств контрацепции супружеским парам (предлагающие эту ахинею не учитывают даже краткосрочные последствия вроде взрывного роста заболеваний, передающихся половым путем, про долгосрочные и говорить нет смысла.) Остальные «инициативы» не менее безумны — особенно связанные с административным и уголовным преследованием людей, не вписывающихся в поставленную руководством задачу вроде мифического «международного движения чайлдфри» или преследование за «склонение к аборту». Осталась только вишенка на торте — организация родильных концлагерей и введение плановых показателей рождаемости.

(3) В России военная культура строилась на несколько иных принципах (по крайней мере до монгольского нашествия), так как Древняя Русь обладала ключевым отличием от Западной Европы — основу ее населения составляли свободные землепашцы, а не крепостные крестьяне (а это иная мотивация и иной подход к решению целей и задач войны), поэтому ополчения и временные массовые армии были нормой, однако и на Руси ядром военной машины выступала дружина князя — то есть, особая каста-сословие. Монгольское нашествие внесло в русскую военную культуру ряд принципов, остающихся и по сей день: массовость действующей армии, равнодушие к потерям и принцип достижения целей «любой ценой». Нетрудно понять, что войны, ведущиеся по таким канонам, становились важным негативным фактором для демографической ситуации, так как могли быстро перерасти в ожесточенные, не считающиеся с потерями. Но здесь русская военная и политическая культура нашла выход — войны стали носить «длинный» характер, скажем, русско-турецкая война велась с перерывами в общей сложности около 300 лет (всего Россия и Турция воевали в этот период 12 раз) и пришла к ничьей, русско-польская война шла порядка 400 лет и завершилась крахом Речи Посполитой как империи. «Длинные войны» стали визитной карточкой российской военной машины и русской внешней политики, что, впрочем, все равно отражалось на тяжелых демографических потерях, просто они тоже стали носить «длинный» характер. Возвращаясь к теме: общий признак индустриального демографического кризиса носил строго экономический характер: ребенок превращался в серьезную обузу. Даже первый рожденный ребенок в семье буквально отбрасывал ее к границе текущего имущественного класса, второй ребенок переводил семью в более низкий класс. Три ребенка и более фактически деклассировали семью. Период детства при этом возрастал по сравнению с традиционной семьей с 4-5 лет до 16-18, а сейчас — и до 23-25 лет. Воспитание ребенка до взрослого состояния становится крайне затратным для любого семейного бюджета. При этом молодые люди в возрасте приблизительно 20-22 года сами создают семью, а значит — их родители экономически не получают никакой выгоды от вложений в ребенка. Всё это предельно демотивировало биологические императивы к продолжению рода, и индустриальная семья приходит к новой точке равновесия, которое определяется балансом между биологическим и экономико-социальным инстинктами выживания. Практически все модели показывают, что равновесное состояние наступает при среднем значении количества детей в семье между показателями «один» и «два», смещаясь к «единице». Для современной России этот показатель близок к значению 1,2 и нет никаких объективных предпосылок для его повышения. При такой модели сокращение населения соответствует приблизительно 3-5 процентам в год, причем речь идет о развитых странах и регионах. В случае, если страна по каким-то причинам оказывается в деградирующем тренде, падение численности населения растет еще более высокими темпами. Это можно видеть на примере большей части бывших советских республик — первыми на этот путь вступили страны Прибалтики, теперь в этом тренде находятся Украина, Россия, причем Россия, как страна с большим запасом инерции, входит в этот кризис медленнее, но зато и выходить из него (причем даже неясно, когда и как) будет гораздо сложнее и дольше в силу тех же самых инерциальных процессов.

(2) Эффективное (с учетом смертности) число детей в крестьянской семье составляет примерно 5-6 человек, годовой прирост населения в таком случае мог соответствовать 4-6, а в хорошие урожайные годы — и до 10 процентов. Взрывной рост численности населения, правда, при этом не возникал, так как постоянно прерывался войнами и неблагоприятными неурожайными годами и эпидемиями, так что итоговый рост «на длинной дистанции» был не слишком велик, но в целом оставался положительным. Лишь аномальные катастрофы (вроде чумной эпидемии в Западной Европе или серии катастрофических неурожайных лет в России во времена правления Бориса Годунова) могли на время приводить к существенному падению численности населения. Однако с развитием не просто товарных, а товарно-денежных отношений ситуация начинает меняться. Первый демографический кризис системного масштаба (с последующим переходом к катастрофе) возник еще в Древнем Риме в его имперской фазе развития, когда возникла весьма развитая финансовая система и то, что можно было бы назвать пускай и примитивными, но вполне рыночными отношениями по формуле «деньги-товар-деньги». Первыми в кризис вошли зажиточные слои императорского Рима, вслед за вырождением патрицианских семей кризис распространился и на римских плебеев. Падение Рима и следующее за ним тысячелетие Темных веков вернуло демографическую ситуацию к «норме», однако возникновение протестантизма, ставшего идейной предтечей капитализма, и возрождение денежных отношений как основы экономической деятельности вернуло и зарождение первых признаков будущего демографического кризиса. Переход к индустриальному обществу привел к кардинальной смене типа воспроизводства. От первого типа (высокая рождаемость и высокая детская смертность) произошел переход ко второму типу (низкая рождаемость и низкая детская смертность). Переходный период, как и любое кризисное и катастрофическое явление, прошел весьма хаотично, он привел к экспоненциальному росту населения как отдельных стран, так и планеты в целом. В течении перехода рождаемость падала существенно медленнее, чем детская смертность, что и дало невиданный в истории человечества всплеск численности всей популяции. Естественно, это привело к колоссальным побочным явлениям, породило индустриальные войны с многомиллионными армиями и такими же миллионными жертвами. Однако после того, как переход состоялся, а также в связи с резким удорожанием военных конфликтов развитые страны вновь перешли к традиционным войнам «малой кровью» (по меньшей мере для своих армий). Отсталые страны оказались неспособными к подобной трансформации военной культуры и продолжают вести чудовищно затратные массовые военные конфликты (российская СВО на Украине — достаточно показательная иллюстрация такой отсталости, примером можно назвать затяжной и бессмысленный ирано-иракский конфликт), но в целом войны перестают быть негативным фактором демографических процессов. Вообще, если отступить от темы, войны в европейской традиции экономически всегда были весьма дорогим занятием, так как столкнулись с противоречием: подготовка рыцаря плюс его экипировка и вооружение были настолько дорогими, что потеря в бою даже нескольких рыцарей могло означать прямое поражение стороны, допустившей такие потери. То же касалось и инфраструктуры войны: замки, как основа любой обороны территории, были невероятно дорогими сооружениями, поэтому потеря даже одного замка могла привести к капитуляции, в особенности, если он занимал ключевую позицию в связности общей обороны территории. Использование ополчения и массовых нерегулярных военных сил было крайне нецелесообразным в силу того, что ополчение, не имеющее военной подготовки, несло колоссальные потери, а значит — подрывалась экономика всей территории.

(1) Для традиционной фазы развития естественные биологические правила поведения в области демографии полностью укладываются в экономические потребности крестьянской или ремесленной семьи. Большая традиционная крестьянская семья — норма. Для знати в традиционном обществе большое количество наследников гарантирует передачу наследства по родственной линии. (Правда, это немедленно создает проблему появления массового безземельного рыцарства/дворянства в европейской традиции, где майорат не подлежал делению или в русской традиции быстро приводило к дроблению вотчин и появлению известной нам «феодальной раздробленности»). Для самой высшей страты большое количество наследников чревато бесконечными дворцовыми переворотами и династийными войнами. Тем не менее, лозунг «плодитесь и размножайтесь» был обоснован экономически, а затраты на каждого нового ребенка в силу натуральности и неденежности хозяйства были весьма невелики. При этом ребенок уже с малых лет мог брать на себя выполнение простых, а затем и более сложных хозяйственных задач, по сути становясь бесплатной («за еду») рабочей силой. Рост семьи означал рост числа работников и потенциально увеличивал зажиточность хозяйства. Исследования экономики крестьянских домохозяйств русского экономиста Нечволодова в начале 20 века можно рассматривать и в демографическом разрезе — он указывал на вполне сносную экономическую эффективность такого хозяйствования при формальной финансовой убыточности этой деятельности.

Ну, как бы ожидаемо. Агентом какой разведки — уругвайской или гвинейской — я являюсь, мне, конечно, не сообщили. Наверное, чтобы я сам определился. С учетом того, что мне уже и так всё заблокировали, вражеские шекели я все равно получать не мог и раньше. Что далее. Видимо, в этом канале я писать более не буду. Мне не нравится плашка. Да и места она занимает как полкрыла самолета. Мои тексты от третьего лица любезно согласились ставить в закрытом канале. Канал мне не принадлежит, я к нему не имею ни малейшего отношения. Упоминания о моем статусе, безусловно, на нем будут. Если кому не жаль место в своей ленте, можете пока оставить этот канал «на всякий случай». Когда он представится — сказать сложно. Перейти в закрытый канал можно будет через бот, ссылку я приведу в конце. В закрытом канале действуют ограничения — в нем нельзя копировать, репостить и скринить. Нельзя в смысле совсем нельзя — не получится технически. Можно читать. Из страны я, конечно, уезжать не собираюсь. Это моя страна. Да, она сегодня захвачена ее врагами, но пусть уезжают они. Я — нет. Ну и еще одно. Не слишком для меня приятное. Так как семья осталась без источника существования, прошу оказать ей (не мне) поддержку. Можно разовую, можно регулярную. Это можно сделать через тот же самый бот, там есть такая опция. Еще раз уточнюсь — речь не обо мне, тем более, что я, повторюсь, теперь везде заблокирован наглухо. В остальном я пока доступен по всем прежним адресам, почтам и личкам. бот перехода в закрытый канал @anatolynesmijan_club_bot

Вообще-то в такой же ментальности живут и все остальные. В Кремле расчет на то, что еще немного - и разгром врага обеспечен. Европейцы ждут, что еще один пакет с пакетами санкций - и экономика России рухнет. Российская эмиграция живет в предвкушении «вот-вот» какого-нибудь чуда - переворота, смерти диктатора (секта «генерала СВР» - в выносе тела из холодильника). Все это называется инерция мышления. И не более того. Полное нежелание принимать реальность и подмена её своей собственной выдуманной. Зеленский здесь - только часть общего паззла.

Стоит ожидать всплеска продаж максимально недорогих смартфонов в связи с принудительным характером установки «спец»-мессенджера МАХ («спец» от слова «спецслужбы»). Вполне очевидным ответом на угрозы тотализации контроля станет покупка второго смартфона, который будет использоваться исключительно для общения в этом мессенджере. «Основной» телефон будут беречь от него как можно тщательнее. Чем-то это напоминает кампанию принудительной «вакцинации» во время пандемийного террора. Десятки тысяч найденных на помойках доз супервакцин, не имеющих аналогов в мире, лучше всего говорили о масштабных фальсификациях отчетности и схемах, когда человек буквально покупал справку о вакцинации, но не давал себя для проведения экспериментов. Стоит ожидать, что грубое насильственное внедрение мессенджера приведет к разным схемам, при которых угрозы (причем даже неважно - реальные или мнимые) будут обходиться. С другой стороны, для чиновника главное - это отчетность, и если по бумагам будет вырисовываться радужная картина охвата, то в детали никто особенно вдаваться не будет.

Темы текстов прошлой недели в закрытом канале:

✅Российско-украинское перемирие. План «А» и план «Б» для Европы. Европа успела за три с лишним года конфликта выработать свой собственный стратегический подход к конфликту и отрефлексировала два возможных подхода к его развитию. На данном этапе европейцы делают всё, чтобы максимально его затянуть, методично готовя себя к возможному столкновению с Россией. В случае, когда конфликт по тем или иным причинам будет завершен, Европа в целом уже тоже имеет вполне адекватное представление о том, что она будет делать в этом случае. ✅Фрактальная экономика на примере совместных или чисто иностранных предприятий и производств на территории конфликта. Военные действия неизбежно затрагивают интересы третьих стран, вовлекая их в чужой конфликт. ✅Российско-украинский конфликт обозначил критическую проблему украинской модели независимости, которая неизбежно вела вначале к внутреннему конфликту и гражданскому противостоянию, а затем — и к внешнему конфликту. Когда Украина и Запад называют агрессором Россию, они сознательно упускают из вида, что заложенное в украинскую модель противоречие изначально было принципиально неразрешимым. ✅Попытки выстроить идентичность России на процессе противостояния/слияния с западной цивилизацией неизбежно ведут нас к повторению украинской модели «Украина-не Россия». Ущербность противопоставления России и Запада заключается в том, что во главу угла ставятся негативные смыслы деструктивного характера при неспособности выстроить смыслы развития в конструктивном пространстве. ✅Аналогичные модели. Сопоставление моделей двух социальных катастроф: уже произошедшей катастрофы распада СССР и протекающей прямо сейчас катастрофы распада России. Аналогии во многом просто поразительные вплоть до деталей. Что, в общем-то, неудивительно: одни и те же противоречия, которые не могут быть разрешены, всегда приводят к одним и тем же последствиям. ✅Террор как гомеостазная система. Борьба между двумя направлениями государственного насилия: внешней агрессивной экспансией и внутреннего террора в отношении собственного населения. На данном этапе приоритетным направлением является внешнее, но в рамках сложившейся репрессивной машины создаются предпосылки для перехвата управления и переноса центра тяжести государственного насилия внутрь страны. Борьба между двумя партиями войны среди российской знати с течением времени становится всё более ожесточенной. ✅Продолжение аналогий: почему СССР сумел пересобрать пространство бывшей Российской империи, а современная Россия стремительно утрачивает влияние на постсоветском пространстве и не имеет ни малейших шансов удержать не только его, но и собственную целостность? ✅Подрыв «Северных потоков» как косплей (достаточно грубый и не слишком удачный) теракта 911. ✅Противоречие массированного внедрения искусственного интеллекта в индустрию производства программных продуктов. С одной стороны, ИИ убирает с рынка огромное количество малоквалифицированных «индусов», с другой — разрушает существующую систему профессионализации кадров в отрасли. ✅Рентный характер российской экономики привел нас к невозможности создания новой модели развития взамен сколлапсировавшей еще в 2008 году. Особенности целеполагания рентного феодала. 👉бот перехода в закрытый канал @anatolynesmijan_club_bot

«Драть семь шкур» никогда еще не было настолько наглядно. Движение по дорогам оплачено всеми участниками дорожного движения не один раз. Это и налоги, и сборы, и акцизы, которые взимаются как непосредственно с водителей и владельцев автомобилей и всех остальных транспортных средств, так и заложенные во все цены всех товаров расходы на транспортировку. И сверх этого предлагается содрать еще немножко. Кроме того, не стоит забывать, что вообще-то дорога - это общественное пространство. Примерно как воздух. И брать деньги за воздух - это тоже, мягко говоря, идея не очень. Но эти ребята крепко усвоили только политику принца Лимона - брать за всё. А как именно это будет обосновано - да какая разница. Что-нибудь придумают…