Литература и жизнь

«Я не думаю, что мы сможем достичь утопии, двигаясь вперёд — только обходным путём; потому что сейчас мы оказались в рациональной дилемме, в бинарной ситуации «либо/либо», и ни в одном из этих вариантов невозможно жить. Всё чаще в эти всё более тяжелые времена люди, которых я уважаю и восхищаюсь, спрашивают меня: «Ты собираешься писать книги о страшной несправедливости и страданиях нашего мира или же эскапистские и утешающие фантазии?» Некоторые убеждают меня делать одно, некоторые — другое. Мне предлагают выбор, достойный Великого Инквизитора: выберешь ли ты свободу без счастья или счастье без свободы? Единственный ответ, который я могу представить, — Нет».

Урсула Ле Гуин. «Неевклидов взгляд на Калифорнию как на холодное место для жизни» (Обнаружил, что в 2016 году к пятисотлетию «Утопии» Томаса Мора вышло издание, дополненное эссе Урсулы Ле Гуин и предисловием Чайны Мьевиля. Кажется, чертовски нужное сегодня чтиво)

Очень интересное дополнение к истории про ттокпокки от дорогих читателей: хотя издатели побоялись поставить слово «умереть» на обложку, нормальный перевод названия всё же прокрался внутрь. Не очень понимаю, как я отношусь к этому решению, но наверное, лучше, чем совсем ничего.

Вот и поговорили

В эти холодные дни не грех вспомнить, что лицейский друг Пушкина Алексей Илличевский однажды написал стихи о том, как поэт молча грел, эммм, спину у печи:

У печки, погружен в молчанье, Поднявши фрак, он спину грел И никого во всей компаньи Благословить он не хотел.

Это в целом был довольно обычный способ согреть важные части своего тела в начале девятнадцатого века; мы можем наблюдать его на работе британского иллюстратора Чарльза Уильямса и в недавней (замечательной!) экранизации «Эммы» с Аней Тейлор-Джой. Не знаю, имеется ли такая сцена с Юрой Борисовым в «Пророке», но если нет, то и зачем он тогда нужен.

Интересный диалог между свежими книгами @ripol_classic и @papiermachepress происходит

К вопросу о том, что приличные люди и двести лет назад были woke. Узнал, что Мэри и Перси Шелли выступали против рабства вообще и Британской Ост-Индской компании в частности не только словом, но и делом — в частности, отказывались от употребления сахара, который почти всегда производился в чрезвычайно неэтичных условиях. Но не весь — в 1820-е годы среди британских прогрессивных слоёв (сегодня их назвали бы «безумными леваками», поскольку осуждение рабства до сих пор для некоторых неоднозначным) были популярны вот такие сахарницы с надписью «Ост-Индский сахар, произведенный не рабами». Это, конечно, не слишком помогало самим рабам, но всё же выводило аболиционизм в мейнстрим. (кстати, мы продолжаем читать и обсуждать «Франкенштейна» в нашем клубе — и как раз подобрались к самому интересному, всё ещё не поздно присоединиться!)

В Белграде открылся новый маленький книжный магазин — близнец легендарного питерского «Все свободны». Ключевое слово — маленький

Стараниями отечественных издателей корейская писательница Пэк Сехи больше не хочет умереть (но всё ещё не прочь поесть ттокпокки). Вот что русский язык животворящий делает!

В целом понимаю товарища Йе (но только в этом, в остальном осуждаю)

В ночь со второго на третье февраля у входа на Цепной Мост через Днепр человека в разорванном и черном пальто с лицом синим и красным в потеках крови волокли по снегу два хлопца, а пан куренной бежал с ним рядом и бил его шомполом по голове. Михаил Булгаков. Белая гвардия

Когда появлялся АСПИР, многие иронизировали над ним, да и после не переставали, но в день прощания стоит признать: это было крайне небессмысленное предприятие. По крайней мере на моей памяти это было редкое объединение со словами «союз» и «писатели» в названии, которое занималось не круговым почёсыванием председателей зампредседателями, а внятно улучшало жизнь литераторов в России. Так что мой уважительный поклон людям, которые занимались всем этим аж до самого начала 2025 года; уверен, что многие из них будут находить способы делать что-то хорошее и теперь. Это будет ещё сложнее, но деятельных людей остановить не так-то просто. Что до стервятников, которые уже слетелись — то вряд ли они когда-нибудь заслужат столько добрых слов, сколько я сегодня читаю от довольно разных людей: ни сказок про вас не расскажут, ни песен про вас не споют.

Вдруг стало интересно, что такое в воздухе американской литературы витало в начале двадцатых, что есть как минимум два романа, которые открываются цитатами не просто из русской литературы, но из Анны Ахматовой: Селеста Инг взяла эпиграф для «Пропавших наших сердец» из «Реквиема», а Каннингем для «Дня» — в «Царскосельских строках». (Каннингем, кстати, сам как-то шутил, что он «русский писатель, случайно родившийся в Америке».)

Эти пять собачьих фигурок были найдены при раскопках дворца Ашшурбанипала в Ниневии. На каждой — небольшая надпись. Считается, что это могут быть одни из древнейших известных нам собачьих кличек: dan rigiššu — «Громок лай его» munaššiku gārîšu — «Кусатель противника» kāšid ajjābī — «Ловец врага» mušēṣi lemnūti — «Изгоняющий зло» ē tamtallik epuš pāka — «Не думай, кусай»

Здравствуй, мальчик-ананас (от автора «Американских багов», не иначе)

«Некая писательница Виницкая поймала меня в вагоне конки, благодарила меня за то, что я написал твои произведения, и, узнав свою ошибку, велела переслать тебе ее поклон: гению в штанах от гения в юбке. Получай». Александр Павлович Чехов — Антону Павловичу Чехову, 1888

Кстати, оказывается, Арт Шпигельман, автор выдающегося графического романа о Холокосте «Маус», объединяется с Джо Сакко, автором выдающегося графического романа о первой интифаде «Палестина» для работы над графическим романом (наверняка тоже выйдет неплохим) о Газе. Во-первых, ничего себе кроссовер. Во-вторых, а можно за иранскую линию в этом романе будет отвечать Маржан Сатрапи (авторка «Персеполиса»)?

Ого!

Сегодня Международный день памяти жертв Холокоста. Была только одна центральная тема, которую упорно обходили стороной во всех дискуссиях о Германии и остальном мире: массовое убийство европейских евреев. О Холокосте в этом бурном, полноводном потоке речей на тему войны и «рифтовых разломов» не было сказано почти ни слова. Еврейская тема была табуирована. Неспособность говорить о преследовании евреев одна эмигрантка, вернувшаяся, как и Адорно, в 1949 году из США (правда, всего на полгода), прочувствовала, так сказать, на собственной шкуре как отрицание ее существования. Философ Ханна Арендт, которой в 1933 году пришлось покинуть Германию из-за своей национальной принадлежности, работала коммерческим директором в Jewish Cultural Reconstruction и писала для различных американских организаций о «последствиях нацистского режима». Если не считать города четырех оккупационных зон — Берлина, жители которого, по ее мнению, «до сих пор люто ненавидели Гитлера» и в котором она отметила почти зашкаливающее свободомыслие при полном отсутствии неприязни к победителям, ее привело в ужас ментальное состояние остальной части населения страны. Широко распространенное равнодушие, бесчувственность и бессердечность были «лишь самым заметным симптомом глубоко укоренившегося, упорного, а временами агрессивного нежелания смотреть суровой правде в лицо». На всю Европу легла тень глубокой скорби — только не на Германию, писала Ханна Арендт. Вместо этого здесь воцарилась лихорадочная, почти маниакальная деловитость как форма защиты от действительности. То, что психоаналитики Александр и Маргарете Митчерлих позже назовут «неспособностью к скорби», делает немцев, по ее словам, «живыми призраками, которых уже невозможно тронуть ни словами, ни аргументами, ни взглядом, ни скорбью». Это впечатление выглядело как страшный приговор, исключивший послевоенных немцев из семьи вменяемых народов и объявивший их нацией зомби. Харальд Йенер, «Волчье время. Германия и немцы: 1945–1955»

Асия Несоевая, о которой сутки уже говорит весь медиамир, оказывается, не просто выдумывала свои репортажи (что, конечно, очень нехорошо), но местами, когда ей нужно было классное описание человека, просто брала его у Чехова! Что тут сказать. Во-первых, я страшно хочу роман про Асию, это великолепный гоголевско-пелевинский персонаж. Во-вторых, вот как надо обманывать людей и воровать чужое, понимаете вы, Александр Иличевский? Даже воровать и обманывать можно талантливо, с выдумкой и наглым размахом — и тогда люди даже осуждать вас будут с тихим восторгом, а не брезгливым презрением

⚡️Виктор Пелевин номинирован на премию «Оскар»