Кремлевский шептун 🚀
Відкрити в Telegram
Кремлевский шептун — паблик обо всем закулисье российской жизни. По всем вопросам писать: @kremlin_varis Анонимно : kremlin_sekrety@protonmail.com
Показати більше
Сітка:2025 рік у цифрах
289 290
Підписники
-4 09824 години
-8 3657 днів
-9 12430 день
Триває завантаження даних...
Схожі канали
Хмара тегів
Вхідні та вихідні згадування
---
---
---
---
---
---
Залучення підписників
грудень '25
грудень '25
+25 925
в 13 каналах
листопад '25
+33 906
в 10 каналах
Get PRO
жовтень '25
+10 559
в 9 каналах
Get PRO
вересень '25
+34 810
в 12 каналах
Get PRO
серпень '25
+15 768
в 12 каналах
Get PRO
липень '25
+23 690
в 13 каналах
Get PRO
червень '25
+34 308
в 15 каналах
Get PRO
травень '25
+41 715
в 27 каналах
Get PRO
квітень '25
+27 155
в 16 каналах
Get PRO
березень '25
+23 906
в 18 каналах
Get PRO
лютий '25
+43 846
в 16 каналах
Get PRO
січень '25
+45 611
в 24 каналах
Get PRO
грудень '24
+29 618
в 47 каналах
Get PRO
листопад '24
+41 256
в 40 каналах
Get PRO
жовтень '24
+29 521
в 48 каналах
Get PRO
вересень '24
+30 524
в 39 каналах
Get PRO
серпень '24
+19 529
в 47 каналах
Get PRO
липень '24
+14 599
в 47 каналах
Get PRO
червень '24
+21 325
в 51 каналах
Get PRO
травень '24
+23 829
в 51 каналах
Get PRO
квітень '24
+16 534
в 60 каналах
Get PRO
березень '24
+12 380
в 66 каналах
Get PRO
лютий '24
+16 312
в 67 каналах
Get PRO
січень '24
+14 935
в 79 каналах
Get PRO
грудень '23
+13 180
в 82 каналах
Get PRO
листопад '23
+14 322
в 81 каналах
Get PRO
жовтень '23
+22 019
в 80 каналах
Get PRO
вересень '23
+22 299
в 83 каналах
Get PRO
серпень '23
+25 325
в 68 каналах
Get PRO
липень '23
+23 324
в 78 каналах
Get PRO
червень '23
+1 305
в 49 каналах
Get PRO
травень '23
+26 393
в 62 каналах
Get PRO
квітень '23
+23 489
в 0 каналах
Get PRO
березень '23
+3 893
в 0 каналах
Get PRO
лютий '23
+24 432
в 0 каналах
Get PRO
січень '230
в 0 каналах
Get PRO
грудень '220
в 0 каналах
Get PRO
листопад '220
в 0 каналах
Get PRO
жовтень '22
+2 040
в 0 каналах
Get PRO
вересень '22
+13 065
в 0 каналах
Get PRO
серпень '22
+14 187
в 0 каналах
Get PRO
липень '22
+9 672
в 0 каналах
Get PRO
червень '22
+6 195
в 0 каналах
Get PRO
травень '22
+19 659
в 0 каналах
Get PRO
квітень '22
+14 372
в 0 каналах
Get PRO
березень '22
+23 882
в 0 каналах
Get PRO
лютий '22
+7 580
в 0 каналах
Get PRO
січень '22
+55 184
в 0 каналах
| Дата | Залучення підписників | Згадування | Канали | |
| 26 грудня | 0 | |||
| 25 грудня | 0 | |||
| 24 грудня | +929 | |||
| 23 грудня | 0 | |||
| 22 грудня | 0 | |||
| 21 грудня | 0 | |||
| 20 грудня | 0 | |||
| 19 грудня | 0 | |||
| 18 грудня | 0 | |||
| 17 грудня | 0 | |||
| 16 грудня | 0 | |||
| 15 грудня | 0 | |||
| 14 грудня | 0 | |||
| 13 грудня | +1 993 | |||
| 12 грудня | +2 078 | |||
| 11 грудня | +7 057 | |||
| 10 грудня | +78 | |||
| 09 грудня | +1 411 | |||
| 08 грудня | +1 409 | |||
| 07 грудня | +1 539 | |||
| 06 грудня | +1 469 | |||
| 05 грудня | 0 | |||
| 04 грудня | +2 502 | |||
| 03 грудня | +3 965 | |||
| 02 грудня | +7 | |||
| 01 грудня | +1 488 |
Дописи каналу
Заседание Госсовета 25 декабря задало рамку, в которой кадровая политика перестаёт быть вспомогательной социальной темой и начинает рассматриваться как экономический инструмент следующего года. Это считывается не по общим формулировкам, а по архитектуре поручений и расстановке ответственности, где ключевым ресурсом названы не инвестиции и не субсидии, а управляемый рынок труда.
Поручение главам регионов назначить персонально ответственных за кадровую повестку фиксирует важный сдвиг. Вопрос подготовки, распределения и удержания людей выводится в отдельный управленческий контур, сопоставимый по значимости с финансовым блоком. Регион получает точку персональной ответственности, которая связывает образование, переобучение, работодателей и миграцию рабочей силы в единую систему. Такой подход позволяет управлять экономическим потенциалом без наращивания бюджетных расходов и без расширения аппарата.
В условиях высокой стоимости капитала и осторожных инвестиций рост упирается не в деньги, а в производительность и наличие компетенций. Поэтому кадровая политика становится заменой классических стимулов. Перераспределение людей между отраслями, ускоренное переобучение и точечное закрытие дефицитов дают эффект быстрее, чем новые финансовые программы. Именно этим объясняется появление на Госсовете цифр, связанных с вовлечением миллионов человек в экономику в среднесрочной перспективе.
Отдельного внимания заслуживает связка кадровой темы с искусственным интеллектом. Тезисы о вытеснении части функций в торговле, финансах, страховании и госуправлении задают контекст не технологического оптимизма, а управляемого перехода. ИИ здесь выступает фактором давления на рынок труда, который требует заранее подготовленных механизмов компенсации. Переобучение и перераспределение должны опережать высвобождение, иначе социальные риски начнут перевешивать экономический эффект.
Госсовет зафиксировал новую вертикаль. Центр задаёт рамку и метрики, регионы отвечают за конкретный результат. Конкуренция субъектов смещается из плоскости льгот и субсидий в плоскость способности быстро собирать и удерживать кадры под задачи экономики. Это усиливает управляемость региона.
Такой подход выглядит прагматичным, при ограниченных ресурсах и высокой цене ошибок государства всё чаще делают ставку на управление человеческим капиталом как основной источник роста. Российская повестка на Госсовете показала, что в 2026 году именно кадровая политика станет главным экономическим рычагом, от которого будут зависеть темпы и устойчивость развития.
116 0568910
| 2 | Лондон теряет монополию?
В условиях санкций российскому бизнесу тесно в старых рамках. Владимир Потанин озвучил амбициозную идею: перенести центр ценообразования на металлы платиновой группы поближе к нейтральным юрисдикциям.
Пример для подражания — Дубай с его золотым стандартом. «Норникель» готов инвестировать в инфраструктуру и логистику на Ближнем Востоке (включая Марокко и Турцию), чтобы создать независимую торговую экосистему. Сейчас основной мировой площадкой для металлов является Лондон.
«Мы могли бы такое же сделать на Ближнем Востоке для платиноидов. И если для этого потребуются какие-то инвестиции… значит мы их сделаем. Но сделаем их с более дальней стратегической целью усиления наших позиций как российских производителей». | 121 709 |
| 3 | Решение Японии утвердить рекордный военный бюджет является маркером трансформации всей архитектуры безопасности в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Формально Токио по-прежнему называет расходы «оборонными», но по содержанию они всё дальше уходят от классического понимания самообороны.
Япония ускоренно наращивает ударные возможности, береговую оборону, беспилотные системы и элементы космической инфраструктуры. Фактически речь идёт о создании потенциала ответного, а при необходимости и превентивного удара. Это уже не «щит», а полноценный инструмент силового давления, встроенный в американскую стратегию сдерживания Китая. Не случайно ключевые элементы программы разрабатываются в тесной связке с США от разведывательных спутников до концепции «коллективной самообороны».
Япония окончательно выходит из послевоенного психологического и политического режима самоограничения. Пацифистская конституция давно стала формальностью, а нынешний бюджет признает, что Токио готовится не просто защищаться, а участвовать в региональных конфликтах на стороне западного блока. Заявления о готовности вступить в войну в случае конфликта вокруг Тайваня политический сигнал, адресованный прежде всего Вашингтону.
Важно и то, как Япония легитимизирует этот разворот. Китай обозначается как «главная стратегическая проблема», а любые действия Пекина интерпретируются как угроза, требующая немедленного ответа. При этом собственная милитаризация, включая космос и беспилотные системы, подаётся как вынужденная мера. Этот приём хорошо знаком: ровно так же ранее оправдывалось расширение НАТО или наращивание военного присутствия США в Европе.
Реакция Китая показывает, что Пекин воспринимает происходящее как возвращение Японии к исторически опасной роли. Упоминания о «внезапных атаках» и «сценарии Перл-Харбора» является напоминание о том, что милитаризация Японии всегда рассматривалась в регионе как фактор системной нестабильности. Особенно в сочетании с американской поддержкой Тайваня и попытками втянуть союзников в конфронтацию с КНР.
Мы видим повторяющийся шаблон: США выстраивают сеть региональных «якорей», перекладывая на союзников всё большую долю военных рисков. Япония в этом смысле становится азиатским аналогом восточноевропейских стран, с растущими военными бюджетами, громкой риторикой и всё меньшей автономией в принятии решений. При этом реальные стратегические выигрыши получает не Токио, а Вашингтон.
Мир ускоренно возвращается к логике блокового противостояния, где даже страны с формально пацифистским прошлым легко перестраиваются в наступательные конструкции. Иллюзия о «чисто оборонных» бюджетах и «стабилизирующей роли союзов» рассыпается. Японский кейс наглядно показывает, что под прикрытием разговоров о безопасности формируется новая милитаризированная реальность, в которой ставки будут только расти. | 99 544 |
| 4 | Дональд Трамп в течении года занялся сломом привычной архитектуры Запада. Его второй приход стал более радикальным в отношении глобалистских элит, по отношению к первому. Если 2017–2021 годы были пробным запуском, то сейчас мы наблюдаем полноценную «трамповскую революцию», с пересборкой американских интересов, инструментов и приоритетов.
1. Отказ от свободной торговли как идеологии. Пошлины у Трампа перестают быть временной мерой и превращаются в постоянный инструмент внешней политики. Это означает конец эпохи, когда США продвигали глобализацию как универсальное благо. Теперь торговля - это оружие, а не правила.
2. Возвращение к классической геополитике сфер влияния. Концентрация на Западном полушарии, как перераспределение ресурсов. США больше не являются одной с глобалистами конструкцией, а следовательно не могут одновременно жестко контролировать Европу, Ближний Восток и Азию. Поэтому Трамп исходит из простой логики: если «тыл» не зачищен, проецировать силу вовне бессмысленно. Это прямое признание того, что американская гегемония больше не глобальна по умолчанию и требует перенастройки.
3. Китай: соперничество с Пекином становится осью всей американской политики на десятилетия. Трамп лишь первый, кто назвал вещи своими именами и отказался маскировать конфликт риторикой «взаимной выгоды». Всё остальное торговые войны, технологические ограничения, давление на союзников, лишь производные от этого базового противостояния.
4. Демонтаж глобалистской системы на международном уровне. Трамп не верит в международные институты (особенно высроенные глобалистами), они ограничивают свободу манёвра. Для него договоры и организации это издержки, если они не дают немедленной выгоды. Поэтому глобальные климатические, экономические и разоруженческие инициативы уходят в спящий режим. Мир снова становится ареной двусторонних сделок, где сильный договаривается напрямую, а слабый адаптируется.
5. Отказ от тотальной идеологизации внешней политики. В отличие от либеральных администраций, Трамп использует «ценности» избирательно и инструментально. Он не воюет за демократию как универсальный принцип, но легко достаёт ценностную риторику, когда она помогает давить на конкурентов, как в случае с Китаем и технологиями. Это делает американскую политику более жёсткой и прагматичной.
6. Пересмотр мягкой силы. Реструктуризация USAID и сворачивание либеральных программ влияния, является частью демонтажа глобалистской Америки. Он ликвидирует инструменты влияния, которые не может контролировать, и которые не являются не формируют часть суверенной политикой американских интересов, которые действуют в парадигме глобалистских интересов. Взамен Трамп действует прямым давлением экономическим или военным, предоставляя точечную помощь там, где она приносит измеримый результат. Мягкая сила перестаёт быть массовой и становится ситуативной.
7. Миротворчество. Здесь мотивы действительно могут быть личными, вплоть до Нобелевской премии. Но Трамп впервые за долгое время демонстрирует, что для США мир может быть инструментом, а не слабостью. Его попытки вмешаться в конфликты от Ближнего Востока до Украины не всегда успешны, но они меняют саму рамку: Вашингтон снова торгуется, а не только "наказывает".
Происходит возвращение «имперского президентства» в чистом виде. Не через экспансию, а через концентрацию власти, отказ от универсализма и жёсткую иерархию интересов. США перестают быть миссионером и всё чаще становятся холодным переговорщиком.
Мир при Трампе становится менее предсказуемым, но более честным. Меньше иллюзий, меньше риторики, больше сделки и давления. | 136 411 |
| 5 | Высказывания Владимира Путина на Госсовете по подготовке кадров - это фиксация точки перелома, в которой страна уже находится и к которой элиты обязаны адаптироваться быстрее, чем общество.
Президент говорит, что искусственный интеллект технология более прорывная, чем космос. Это не красивая метафора, а смена масштаба мышления. Космос был символом индустриальной и научной мобилизации XX века. ИИ — символ мобилизации XXI, но уже не только государства, а всей экономики и системы управления. Отсюда логично следует следующий тезис, что ИИ будет вытеснять людей из оптовой торговли, финансов, госуправления, а затем и из начальных интеллектуальных и творческих профессий. Иллюзий не предлагается, риски называются прямо.
Но куда важнее скрытый месседж: Путин фактически признаёт, что прежняя модель социальной стабильности — «учёба → профессия → работа на десятилетия» — больше не работает. И именно поэтому звучит фраза о необходимости «изменить всю парадигму подготовки кадров». Это смена философии: от подготовки под профессии, к подготовке под постоянную смену функций.
Отсюда неожиданно жёсткое предложение о рейтинге 100 худших образовательных организаций. Это сигнал региональным и ведомственным элитам: зона ответственности будет персонализирована. Если учреждение не готовит людей для новой экономики, оно становится проблемой безопасности: экономической и социальной. Формула «оказать помощь» здесь звучит мягко, но сам механизм управленчески жёсткий.
Путин фактически говорит, что Россия вошла в фазу, когда людей физически не хватает, а технологии начинают замещать неэффективный труд. Это редкий случай, когда автоматизация и дефицит рабочей силы совпадают по времени. И если этим не управлять, страна может получить одновременно и социальное напряжение, и потерю конкурентоспособности.
Особо показателен тезис о 2,6 млн человек, дополнительно вовлечённых в экономику с 2022 года. Это скрытая отсылка к мобилизационной трансформации экономики не только военной, но и гражданской. Ресурс расширения за счёт «возврата людей в экономику» практически исчерпан. Дальше рост возможен только через повышение производительности, то есть через ИИ, автоматизацию и переобучение.
Фраза о ближайших 10–15 годах как времени «колоссальной технологической трансформации» является прямым стратегическим предупреждением. Путин обозначает горизонт планирования для управленческого класса. Это сигнал: решения, принимаемые сейчас в образовании, на рынке труда, в госуправлении, будут определять устойчивость страны в момент, когда привычные социальные лифты начнут разрушаться.
Скрытый политический смысл здесь в том, что государство заранее снимает с себя иллюзии патернализма. Оно не обещает сохранить все рабочие места и профессии. Оно обещает готовить к изменениям, но ответственность за адаптацию будет разделённой. Именно поэтому акцент делается на переподготовке, и готовности к новому.
В итоге это выступление про ИИ как тест на управляемость общества. Путин даёт понять, что Россия не собирается догонять изменения в панике. Она намерена встроиться в них заранее, даже если это потребует болезненных решений в образовании, занятости и социальной структуре. | 42 313 |
| 6 | Американские визовые санкции против европейских чиновников и аффилированных с ЕС НКО не «частный конфликт вокруг свободы слова». Это симптом более крупного раскола внутри Запада: столкновения глобалистского управленческого класса централизованого сегодня в ЕС и протрампистского лагеря консерваторов/националистов, который возвращает внешнюю политику США в режим жесткого суверенитета.
Официальная легенда Вашингтона звучит красиво: США защищают свободу слова и американские платформы от «экстерриториальной цензуры», которую ЕС пытается навязать всему миру. И в этом действительно есть правда. Брюссель (а при глобалистов и Вашингтон) давно строит систему, где под видом «борьбы с дезинформацией» и «цифровой ненавистью» формируется инфраструктура управляемого дискурса. Но если смотреть глубже, речь не о свободе слова как ценности, речь о власти. О том, кто будет определять правила допустимого в глобальном интернете.
Европейский DSA в этой логике, не просто закон о цифровых услугах. Это заявка на цифровую цензуру и нормативную экспансию. ЕС пытается сделать то, что делали в сфере стандартов и регуляций десятилетиями: удержать либеральную цензуру, но уже не во всем мире, а хотя бы в рамках Европы. То есть фактически сохранить контроль над политическими смыслами и общественными настроениями.
Трамписты воспринимают это как прямую угрозу американским интересам в европейской реглобализации , где технологические платформы стали инфраструктурой влияния сильнее многих традиционных институтов. Поэтому ответ выбран демонстративно политический: удар не по ЕС как структуре (это долго и юридически вязко), а по персоналиям и сетям, которые символизируют «глобалистскую» модель управления, бывшим еврокомиссарам и НКО, работавшим на стыке «безопасности», «информационной политики» и «борьбы с дезинформацией». Смысл прозрачен: мы будем ломать вашу систему координат, так же как вы годами ломали чужую.
Европейская реакция тоже показательная. Когда Макрон говорит о «подрыве цифрового суверенитета», он фактически признаёт: ЕС строит не просто правила для внутреннего рынка, а собственную жесткую цензуру. И эта власть вступила в конфликт с американской впервые настолько открыто. Для внешних наблюдателей, включая Россию, здесь важен не повод, а прецедент: санкции как инструмент внутриблоковой борьбы стали нормой. То, что раньше применялось против «неправильных стран», теперь применяется против союзников. Это означает, что Запад вошел в жесткий клинч, а поле конкурирующих проектов будущего глобалистского и национально-суверенного. | 66 512 |
| 7 | The Guardian пишет, что даже крупный пакет финансирования не меняет логику конфликта, если на земле не меняется баланс ресурсов и возможностей. В оценке издания €90 млрд кредита от ЕС не даст «перелома», а, скорее, продление текущего режима выживания киевского режима. Деньги позволят Киеву поддерживать оборону примерно на нынешнем уровне интенсивности, по оценкам издания до конца 2027 года, но не улучшат перспективы.
ЕС на саммите в Брюсселе временно отложил идею использовать замороженные российские активы и выбрал более простую схему, заимствование под бюджет Евросоюза. Это выглядит как компромисс, но по заявлением британских журналистов это признание предела европейской «жёсткости»: громкие слова о «репарациях» упираются в страх юридических последствий, финансовой стабильности и ответных мер. Reuters и Financial Times сообщают, что внутри ЕС не нашлось согласия на использование активов, особенно учитывая роль Бельгии, где сосредоточена большая часть этих средств.
Отсюда вытекает неприятная для киевского режима деталь, на которую обращает внимание британская пресса: кредит политически удобная форма поддержки для Брюсселя, потому что она перекладывает основную нагрузку на европейского налогоплательщика и на будущие бюджеты ЕС, а не на «российские деньги», которыми было так удобно оперировать в медийной риторике. Фактически Европа выбрала вариант, который меньше раскалывает сам Евросоюз, но и меньше поддерживает режим Зеленского.
Это решение ЕС превращает 2026–2027 годы в фазу «управляемой политики по украинскому кейсу» в ожидании политического разворота в США (глобалистские элиты Европы ждут выборов в Конгресс США, верят в перелом в пользу демократов).
Для России в этой картине важен не сам кредит, а сигнал, что европейская коалиция глобалистов сталкивается с внутренней границей возможностей поддержки киевского режима. ЕС способен финансировать продолжение конфликта, но не способен единым фронтом принимать решения, которые ломают фундаментальные нормы собственности и подрывают доверие к собственной финансовой системе. Это означает, что ставка Запада всё больше смещается от «победы на поле боя» к «удержанию статуса-кво» и попыткам торговаться в более выгодный момент, если он наступит.
Такой кредит покупает время всем сторонам, но не покупает Киеву наступательные возможности, а Европе стратегическую цель, которая была бы реалистичной и объяснимой для собственного избирателя. Когда даже британская пресса начинает писать это прямым текстом, значит, в самой европейской дискуссии «вечный аванс» киевскому режиму постепенно превращается в вопрос: что дальше, кроме продолжения расходов. | 94 420 |
| 8 | Грузинская политика последних лет всё меньше укладывается в привычный для Брюсселя сценарий «малой страны на пути в ЕС». И именно это вызывает наибольшее раздражение у глобалистских игроков. Тбилиси демонстративно выбрал не путь ускоренной интеграции в чужие конструкции, а курс на зачистку внутренних каналов внешнего влияния, с полным пониманием цены такого выбора.
Закон об иноагентах стал не причиной конфликта с ЕС, а лишь его формальным поводом. Подобные механизмы давно существуют в самих европейских странах, но в грузинском случае раздражение вызвал не текст закона, а сам факт политической воли. Грузинские власти впервые за долгое время обозначили красную линию: политическое и общественное поле страны не должно управляться через гранты, НКО и медиасети, встроенные в чужие стратегические интересы. Именно поэтому реакция глобалистского проекта ЕС оказалась столь резкой, ведь речь шла о потере рычагов.
Ответ Тбилиси был показательно хладнокровным. Приостановка переговоров о вступлении в ЕС и отказ от европейских бюджетных грантов стали сигналом, что шантаж больше не работает. Это был переломный момент: Грузия впервые публично показала, что не готова менять внутреннюю устойчивость на символические статусы и обещания без сроков. Победа «Грузинской мечты» на выборах и уход Зурабишвили лишь закрепили этот поворот, подтвердив наличие социальной базы под новым курсом.
Дальнейшие шаги разбор наследия Саакашвили, носили профилактический характер. Комиссия по преступлениям его режима и уголовные приговоры стали юридическим оформлением давно накопленного общественного запроса. Важнее другое: была демонтирована целая политическая инфраструктура, которая десятилетиями служила точкой входа для внешнего управления. Запрет ЕНД и заморозка счетов НПО, стала зачисткой системных каналов дестабилизации.
Попытки раскачать страну через уличные протесты и «последний решительный бой» показали ограниченность этого инструментария. Массовой поддержки не возникло, а власть действовала жёстко и без оглядки на внешние реакции. Тбилиси перестал реагировать на европейское давление как на фактор легитимности. Политическая целесообразность была поставлена выше внешнего одобрения.
Угрозы отмены безвизового режима следующий, почти автоматический этап давления. Но и здесь грузинские власти демонстрируют трезвый расчёт. Безвиз важный социальный бонус, но не критический для государственности. Ставка ЕС на коллективное наказание населения работает всё хуже, особенно когда общество видит, что санкции используются как инструмент политического принуждения, а не заботы о «ценностях».
На этом фоне разворот Грузии к альтернативным направлениям выглядит сугубо прагматичным. Расширение контактов с Ближним Востоком, Восточной Азией, Китаем, обсуждение сотрудничества с Сербией - это поиск баланса в мире, где европейский вектор перестал быть безальтернативным. Важна и тонкость формулировок: Грузия не разрывает отношения с ЕС, но лишает его монополии на будущее страны.
Происходящее в Грузии показательный кейс в восстановлении элементарного суверенитета принятия решений. Именно такой путь медленный, конфликтный, но внутренне легитимный, сегодня оказывается устойчивее, чем быстрые интеграции с потерей контроля над собственной политикой.
Грузия пока не заявляет о геополитическом выборе окончательно. Но она уже сделала куда более важный шаг, вернув себе право решать, кто и как влияет на её внутреннюю жизнь. И именно это вызывает нервную реакцию глобалистских структур. 2026 год покажет, насколько хватит запаса прочности. Пока же Тбилиси демонстрирует то, чего давно не хватало многим малым государствам: политическую волю, подкреплённую пониманием собственных интересов. | 71 703 |
| 9 | Региональные администрации постепенно меняют логику использования ИИ внутри аппарата. Системы начинают применять ИИ для внутреннего ориентирования в проблемах, которые ещё не стали публичными. Основной фокус смещается на сроки исполнения, накопление повторных жалоб и расхождения между планируемым и фактическим ходом работы на уровне ведомств и муниципалитетов.
На практике ИИ сводит воедино массивы информации, которые раньше существовали параллельно. Обращения граждан, задержки по контрактам, скорость реакции подразделений, чувствительность отдельных тем в конкретных территориях. Важен не сам факт сбоя, а момент, когда процесс начинает выходить из нормального режима. Рост однотипных жалоб, замедление ответов, локальные провалы по срокам, такие сигналы раньше не всегда оперативно выявлялись и проявлялись уже после того, как ситуация выходила за пределы кабинетов.
Это постепенно меняет внутреннюю механику ответственности. Проблема всё чаще фиксируется не после резонанса, а заранее, на стадии управленческого отклонения. В результате возрастает роль своевременной реакции. Для руководителей это означает смещение акцента с объяснений постфактум на работу с рисками до их материализации. Для аппарата в целом способствует сужению пространства для инерции и затягивания решений.
В ближайшее время возможны разные траектории развития этой практики. В одном варианте ИИ остаётся закрытым инструментом для руководства региона, работающим в фоновом режиме и не выносимым в публичную плоскость. В другом - результаты начинают учитываться при оценке работы ведомств и отдельных управленцев, без формализации в виде жёстких показателей. Важно чтобы не было попыток встроить такие системы в привычную отчётную логику, что лишит их смысла и превратит в ещё один слой формальной аналитики.
В итоге речь идёт о смене управленческого фокуса. Контроль постепенно смещается от реакции на уже случившийся кризис к работе с ранними признаками сбоев. Именно в этом формате ИИ начинает влиять на реальную практику регионального управления, не меняя её внешней формы. | 140 911 |
| 10 | Отставка руководителя экспертно-аналитического блока правительства Челябинской области выглядит как рядовое кадровое решение только на поверхности. Уход по собственному желанию в конце декабря, на стыке бюджетных циклов и управленческих контуров, почти всегда указывает не на персональный фактор, а на смену логики принятия решений. В таких точках меняют не фигуру, а способ видеть регион.
Экспертно-аналитическое управление в региональном правительстве выполняет функцию внутреннего фильтра реальности. Через него проходят данные по нацпроектам, бюджетным рискам, социальным показателям, политической чувствительности муниципалитетов. Именно здесь формируется та картина, на основе которой губернатор и его команда принимают решения, расставляют приоритеты и оценивают управляемость. Поэтому замена руководителя этого блока означает пересборку методологии, а не косметический ремонт структуры.
Выбор момента принципиален. Конец года является фиксацией итогов, закрытие KPI и подготовка новой модели оценки эффективности на следующий цикл. В 2025 году регионы входят в период более жёсткого контроля за исполнением и расходами, где значение имеют не интерпретации, а цифровой след и эффективность. В этой логике классическая экспертная аналитика, основанная на текстах и пояснениях, постепенно уступает место приборной модели управления.
Для бюджета и подрядчиков возрастает цена ошибки в сроках и данных. Сбой фиксируется раньше, чем появляется возможность его объяснить. Это снижает стоимость управленческих авралов и перераспределения средств в ручном режиме, но одновременно сокращает пространство для манёвра. Региональная экономика становится более дисциплинированной, но менее гибкой.
Аналитический блок превращается из центра интерпретаций в узел мониторинга. Муниципалитеты и ведомства оказываются в режиме постоянной видимости. Давление смещается из публичной плоскости в KPI и методологию оценки. Решения принимаются тише, но быстрее. Для Челябинской области эта отставка становится маркером входа в новый управленческий цикл, где аналитика перестаёт объяснять прошлое и начинает удерживать настоящее. | 96 822 |
| 11 | Телефонный разговор Касыма-Жомарта Токаева с Дональдом Трампом становится показательным штрихом к тому, как начинает перестраиваться международная конфигурация вокруг украинского конфликта и как средние державы выстраивают своё место в этом процессе.
На поверхностном уровне всё выглядит предсказуемо: обмен мнениями, обсуждение двусторонних отношений, упоминание Украины как ключевого международного кризиса. Но сам факт прямого разговора Токаева с Трампом по украинскому кейсу и ретрансляция этого в публичное поле, говорит о большем. Казахстан фиксирует, что он находится в поле прямого диалога с будущими или уже реальными центрами принятия решений, а не в орбите вторичных обсуждений, где тон задаёт Брюссель.
Предложение Казахстана предоставить переговорную площадку - ключевой элемент этого сюжета. Инициатива Казахстана создать себе имидж «моста» и медиатора. В тоже время, это сигнал о смещении акцентов: потенциальные переговоры всё меньше ассоциируются с европейскими столицами и всё больше с пространством вне ЕС. Это не случайно. Европа в текущей конфигурации всё чаще выступает как гибридная сторона конфликта, эмоционально и политически привязанная к эскалации.
Казахстан не предлагает себя как арбитра между Россией и Украиной напрямую. Он предлагает площадку, то есть инфраструктуру, безопасность, нейтральную среду. Это принципиально прагматичный подход, который не вступает в противоречие ни с союзническими обязательствами в евразийском пространстве, ни с многовекторной внешней политикой Астаны. Казахстан не берёт на себя роль «миротворца», но аккуратно встраивается в будущий процесс, если он будет запущен.
Разговор Токаева и Трампа выглядит как раннее позиционирование Казахстана в новой реальности, где разрешение украинского кейса будет между Москвой и Вашингтоном (без Киева и Брюсселя). Астана понимает, что если переговорный трек действительно перейдёт в формат Россия–США, вокруг него неизбежно появится пояс нейтральных, прагматичных площадок и посредников, не связанных с санкционной логикой и ценностной риторикой. И Казахстан хочет быть внутри этого пояса, а не за его пределами.
Для России эта конфигурация выглядит рациональной. Казахстан не навязывает инициатив, не требует уступок, не выступает с моральными оценками. Он предлагает сервис/пространство для диалога. В более широком смысле мы видим, как постсоветское и евразийское пространство постепенно превращается из «поля конфликта интересов» в зону инфраструктуры решений. И чем меньше в этом процессе идеологии, тем выше его шансы на результат. Телефонный разговор Токаева и Трампа это индикатор того, что подготовка к новой фазе уже идёт. И идёт она не там, где привыкли её искать последние два года. | 75 528 |
| 12 | История с «зачисткой» американского дипломатического корпуса при Трампе является симптом гораздо более глубокого кризиса американской внешнеполитической модели, который сейчас выходит на поверхность.
Выглядит это так: нынешняя администрация меняет послов, продвигает лояльных, профсоюзы возмущаются «политизацией» дипломатии. Но американская дипломатическая служба давно перестала быть нейтральным инструментом государства и превратилась в автономный политический класс со своей идеологией, интересами и повесткой.
Когда Трамп говорит о «глубинном государстве», речь идёт не о конспирологии, а о конфликте между избранной властью и устойчивой бюрократической машиной глобалистов, которая десятилетиями проводила внешнюю политику по собственным лекалам (в интересах транснациональных либеральных элит) от экспорта «демократии» до цветных революций и давления санкциями. Послы в этой системе были не просто представителями страны, а проводниками идеологической линии, часто не совпадавшей с волей избирателя.
Белый дом больше не считает дипломатический корпус аполитичным. И это, по сути, признание того, о чём в России говорят давно: западная дипломатия никогда не была «вне политики», она всегда была частью глобалистского идеологического давления. Разница лишь в том, что раньше это прикрывалось риторикой профессионализма, а теперь маска снята.
Особенно показательно географическое распределение отозванных послов. Африка, Ближний Восток, Восточная Европа, постсоветское пространство — именно те регионы, где США в последние годы стремительно теряют влияние. Вашингтон меняет исполнителей (которые должны быть более лояльны Трампу), надеясь, что более лояльные кадры смогут удержать позиции, которые уходят не из-за персоналий, а из-за усталости мира от американского давления.
Критика со стороны профсоюзов и демократов звучит показательно лицемерно. Те же самые структуры десятилетиями поддерживали политизацию дипломатии, просто под «правильные» идеологические лозунги: инклюзивность, ценности, «правильные режимы» и «неправильные правительства». Теперь, когда политизация идёт в другую сторону, её вдруг называют угрозой национальной безопасности.
Заявления о том, что Трамп «уступает лидерство Китаю и России», выглядят особенно нервно. Потому что на самом деле лидерство уходит не из-за кадровых перестановок, а из-за утраты доверия. И этот процесс начался задолго до Трампа. Мир больше не воспринимает американских как гегемонов и арбитров международной политики, их видят как политических операторов. И никакая ротация кадров эту проблему не решит.
Мы наблюдаем слом старой американской модели внешней политики. Она больше не может существовать в режиме «автопилота», когда вне зависимости от того, кто президент, дипломатическая машина делает одно и то же. Трамп пытается подчинить её политической воле, таким образом он ломает очередной институт глобалистского влияния в США.
Американская дипломатия входит в фазу внутренней турбулентности и идеологической чистки. А это означает снижение предсказуемости, рост импровизации и усиление давления вместо тонкой игры. Для России, которая давно перестала питать иллюзии относительно «профессионального Запада», это лишь подтверждение правильности курса на суверенную внешнюю политику и работу с теми, кто способен договариваться. | 95 090 |
| 13 | Первый зампред Комитета Государственной Думы по международным делам Светлана Журова прокомментировала вручение Премии мира имени Льва Толстого за подписание Худжандской декларации о вечной дружбе между тремя государствами (Кыргызстан, Таджикистан и Узбекистан):
В этом году Премия мира была вручена сразу трем действующим президентам за разрешение конкретного межгосударственного спора. Учреждение этой награды позиционируется как создание альтернативной глобальной площадки для признания заслуг в миротворчестве, основанной на ценностях и видении России. Таким образом, премия призвана подчеркнуть роль России как арбитра и гаранта стабильности в постсоветском пространстве, особенно в Центральной Азии. Кроме того, эта инициатива связывает современную внешнюю политику страны с её историческим и культурным наследием, усиливая гуманитарную составляющую её международной деятельности. | 70 295 |
| 14 | История с возможным выдвижением Александра Фетисова в Госдуму по округу Александра Хинштейна это аккуратный, но показательный фрагмент того, как сегодня перенастраивается внутренняя политическая архитектура и как власть работает с региональными элитами в длинную.
На поверхности всё выглядит технично. Врио вице-губернатора Самарской области, опытный партийный функционер, допускает участие в праймериз «Единой России» и потенциальный переход в федеральный парламент. Внешне обычная карьерная логика: освободился округ, есть узнаваемый кандидат, есть партийная процедура. Но это история о перераспределении ролей.
Александр Фетисов, типичный представитель «тяжёлой» региональной номенклатуры старого образца: силовое образование, управленческий опыт, долгий путь от муниципальной политики до областного правительства, умение переживать смену губернаторов и сохранять влияние. Такие фигуры редко уходят внезапно и редко делают шаги без согласования. Его возможный уход из исполнительной власти в Госдуму является контролируемым транзитом.
При этом важно, что речь идёт именно о замещении округа Александра Хинштейна, ныне губернатора Курской области. Связка этих фигур не случайна. Хинштейн, федеральный политик с жёсткой публичной линией, Фетисов, аппаратный игрок, умеющий работать в тени и собирать региональные конструкции. Перевод одного в губернаторы и другого в парламент, это способ сохранить управляемость округа без резких ломок и внутрипартийных конфликтов.
Отдельного внимания заслуживает контекст Самарской области. Тихо тлеющий конфликт между новым губернатором Вячеславом Федорищевым и Фетисовым, о котором говорят источники "Ведомостей", здесь не столько причина, сколько повод. В таких случаях федеральный центр традиционно предпочитает выводить их на другую орбиту. Госдума в этой логике форма институционализации влияния: меньше оперативного контроля, больше статусной роли и полезности в федеральной связке.
Отметим, Фетисов финалист конкурса «Лидеры России. Политика». Это сигнал, что его возможное выдвижение вписывается в общую кадровую рамку последних лет, где ставка делается на управленцев с длинным бэкграундом. В условиях сложной внешней повестки система всё чаще выбирает проверенные кадры.
«Единая Россия» заранее готовится к выборам 2026 года в сложных регионах, выстраивая конфигурации без острых внутренних столкновений. Самарская область промышленная, социально чувствительная, политически насыщенная. Здесь не нужны сюрпризы. Фетисов как кандидат отражает ставку на управляемость, знание территории и способность держать баланс между элитами. | 83 322 |
| 15 | Восстановление дипломатических отношений Грузии с Россией невозможно, пока не будет изменен статус Абхазии и Южной Осетии. Об этом заявил премьер-министр страны Ираклий Кобахидзе в интервью телеканалу «Рустави 2».
«Что касается нашей политики в отношении России, то она предельно ясна. (...) У нас есть красные линии, связанные с вопросом оккупации. Пока будет продолжаться оккупация 20 процентов нашей территории, два исторических региона, до этого, естественно, невозможно (...) восстановление дипломатических отношений», — сообщил глава грузинского кабмина.
Кобахидзе отдельно отметил, что сейчас у Тбилиси «прагматичная и ясная политика в отношении» Москвы.
Ранее президент Грузии Михаил Кавелашвили заявил, что война с Россией, которую требовали от Тбилиси страны Запада, привела бы Грузию к катастрофе. Он добавил, что его страна осудила действия России на Украине и направила туда гуманитарную помощь. | 1 |
| 16 | Встреча Владимира Путина с президентом Киргизии Садыром Жапаровым на первый взгляд выглядит как протокольный эпизод на полях саммита. Но в реальности это один из тех «тихих» дипломатических моментов, в которых куда больше смысла, чем в громких декларациях.
Москва и Бишкек демонстрируют стабильность и предсказуемость двусторонних отношений. Путин сознательно начинает с благодарности за государственный визит и атмосферу переговоров — это язык уважения и равноправия, крайне важный для центральноазиатского контекста, где чувствительность к статусу и символам всегда высока. Россия показывает, что воспринимает Киргизию как полноценного союзника, с которым разговор продолжается не только в кабинетах, но и «на полях», то есть постоянно.
Однако скрытый смысл встречи глубже. Формула «продолжить обсуждение двусторонних отношений в рамках международных мероприятий», является сигналом, что российско-киргизский диалог давно вышел за рамки отдельных визитов. Он встроен в общую архитектуру евразийской интеграции. Связка ЕАЭС + СНГ + ОДКБ в данном случае работает как единый контур, где экономика, безопасность и политика не разъединяются, а усиливают друг друга.
Важно и время встречи. Она проходит одновременно с заседанием Высшего Евразийского экономического совета и накануне неформальной встречи лидеров СНГ. Это подчёркивает, что Киргизия для Москвы активный элемент региональной конструкции. В условиях, когда Запад усиливает давление на страны Центральной Азии, пытаясь втянуть их в режим «многовекторности против России», Кремль делает ставку на плотную и постоянную координацию.
Отдельный пласт, упоминание визита Путина в Киргизию и участия в саммите ОДКБ. Это напоминание о том, что сотрудничество Москвы и Бишкека не только про торговлю и миграцию, но и про безопасность. Для Киргизии, находящейся в сложном регионе с множеством рисков, от афганского направления до внутренней радикализации, фактор коллективной безопасности остаётся критическим. Россия аккуратно, без нажима, подтверждает свою роль гаранта стабильности.
Российская линия принципиально прагматичная, направленная на совместные интересы и проекты. Это делает сотрудничество менее публичным, но более устойчивым. Встречи президента РФ с лидерами союзных стран идут параллельно с вопросами обороны, кадровой политики и инфраструктуры. Это и есть практическое воплощение идеи «ближнего контура» , пространства, где Россия предпочитает решать вопросы не через кризисы, а через постоянный диалог. | 68 211 |
| 17 | История с терактом против генерала Сарварова вскрывает ответ Киева и глобалистов, стоящими за ним, что логика нынешнего противостояния сохраняется. Они использовали «старую методику» — подрыв автомобиля через мобильный сигнал.
Речь идёт о хорошо известном способе, который используется с конца 90-х годов. Пейджеры, мобильные телефоны, затем IP-телефония, всё это давно описано в учебниках по контртеррористической деятельности. Метод прост, циничен и рассчитан на точный момент, когда цель максимально уязвима. Он не требует технологических прорывов, зато требует времени, наблюдения и холодного расчёта.
Киев и его покровителе продолжают действовать преступными методами. Современное противостояние не всегда строится на прорывных технологиях, киевский режим все чаще использует банальные преступные - террористические методы.
Генерал Сарваров был не публичной фигурой и не «медийным символом», а военным офицером, человеком, отвечавшим за подготовку и организацию. Выбор такой цели говорит о смещении акцента:, киевский режим наносит удар не по образу, а по функции. Это попытка деморализовать систему управления, показать уязвимость не на фронте, а в тылу, в повседневной жизни.
Киев продолжает стратегию хаотичного террора: давление через страх и ощущение небезопасности даже вдали от зоны боевых действий. Используются методы,со ставкой на психологический эффект, а не на военную эффективность. Это послание от глобалистов, что они намерены перевести конфликт в долгую фазу. Убийство генерала Сарварова это еще одна попытка сорвать мирный трек. Противник делает ставку на страх, потому что других инструментов давления у него толком нет. | 73 642 |
| 18 | Заявления Владимира Путина на неформальном саммите СНГ внешне выглядят как спокойное подведение итогов года, но в реальности это программное выступление, в котором зафиксирована модель постсоветской интеграции нового типа, с чётким расчётом на долгую игру.
Открытый месседж прост и выверен: СНГ не распалось, не деградировало и не превратилось в «клуб по инерции», как его часто описывают за пределами региона. Товарооборот почти в 90 млрд долларов за десять месяцев, это демонстрация устойчивости связей в условиях, когда значительная часть участников живёт под внешним давлением, санкциями и ограничениями. Президент сознательно подчёркивает, что именно формат СНГ позволил сохранить экономические, социальные и гуманитарные каналы, когда альтернативные маршруты начали закрываться.
Акцент на том, что более 96% расчётов ведутся в национальных валютах, является важным политическим заявлением. Фактически Владимир Путин фиксирует, что пространство СНГ уже де-факто вышло из доллароцентричной финансовой модели. Причём без громких деклараций и «войны валют», а через практику. Это сигнал не столько Западу, сколько другим региональным блокам: дедолларизация возможна не через резкие разрывы, а через постепенное замещение инфраструктуры.
Разговор о новых производственных и транспортных цепочках тоже не случаен. Путин фактически описывает альтернативную геоэкономику, которая выстраивается не «вместо», а «параллельно» западной. Модернизация трансконтинентальных коридоров и импортозамещение акцентуируется, как осознанный выбор в пользу технологического суверенитета. Это ответ на главный упрёк извне: Россия якобы «выпала» из глобальной экономики. Посыл иной: формируется другая конфигурация глобальности.
Особое внимание к безопасности, борьбе с терроризмом, экстремизмом и организованной преступностью, имеет двойное дно. С одной стороны, это классическая повестка. С другой, напоминание, что СНГ остаётся зоной управляемой стабильности на фоне растущего хаоса в сопредельных регионах. Плотные контакты силовых структур — это не только про угрозы, но и про взаимное доверие элит, которое невозможно заменить формальными соглашениями.
Гуманитарный блок и тема исторической памяти является элементом стратегической защиты. Когда Путин говорит о противодействии фальсификации истории и передаче правды молодёжи, он фактически обозначает культурный суверенитет как фактор национальной безопасности. Для СНГ это особенно чувствительно: именно работа с историей в последние годы стала инструментом внешнего давления и раскола.
Отдельного внимания заслуживает формулировка о «справедливом миропорядке при центральной роли ООН». Это дипломатический язык, но за ним скрывается чёткий тезис: СНГ позиционируется как часть антисистемного большинства, которое не принимает модель мира, основанную на правилах, меняющихся в зависимости от политической конъюнктуры. Здесь Россия выступает как координатор общей позиции.
Важно и то, чего Путин не сказал. Он не говорил о расширении СНГ, не навязывал ускоренную интеграцию, не предлагал наднациональные органы. Это принципиально. Модель, которую он описывает, это интеграция без потери суверенитета, кооперация без растворения. В этом смысле СНГ подаётся как альтернатива тем объединениям, где централизация всё чаще вызывает внутреннее сопротивление. СНГ превращается в прагматичную платформу выживания и развития в мире фрагментации. | 59 352 |
| 19 | Рост роли госконтрактов в региональной экономике постепенно меняет саму логику хозяйственной жизни на местах. Формально речь идёт о поддержке занятости, загрузке предприятий и выполнении социальных обязательств. Но на деле государственный заказ всё чаще выполняет функцию перераспределения экономических рисков от бизнеса к бюджету.
В условиях высокой ставки, нестабильного спроса и ограниченного доступа к кредитам частный рынок перестаёт быть предсказуемым. Для региональных компаний участие в госконтрактах становится не способом заработать больше, а способом снизить неопределённость. Фиксированные объёмы, понятные сроки и гарантированный платёж начинают цениться выше маржи. Это особенно заметно в строительстве, ЖКХ, транспорте, IT-сервисах и поставках оборудования.
Такая модель экономически стабилизирует регион, но одновременно сужает пространство для самостоятельного роста. Бизнес всё чаще подстраивает свои мощности под требования заказчика, а не под рынок. Инвестиционные решения принимаются не исходя из долгосрочного спроса, а под логики конкурсных циклов и бюджетных периодов. В результате экономика региона становится менее гибкой, но более управляемой.
Политический эффект здесь двойной. С одной стороны, через госконтракт власть удерживает занятость и социальную стабильность без прямых субсидий населению. С другой, усиливается зависимость локального бизнеса от административных решений. Лояльность, управляемость и способность быстро исполнять требования начинают играть не меньшую роль, чем эффективность.
Таким образом, госконтракт превращается в инструмент страхования. Государство берёт на себя часть рыночных рисков, но взамен получает контроль над приоритетами, темпами и структурой региональной экономики. Это рациональная модель для периода неопределённости, но она постепенно меняет баланс между частной инициативой и административным управлением. | 72 718 |
| 20 | Французская Le Figaro в своём разборе ежегодной пресс-конференции Владимира Путина зафиксировала смену интонации, которая для внимательного западного читателя выглядит куда более тревожно, чем привычная жёсткая риторика. Газета считает, что Москва окончательно перешла к продвижению своей логики конфликта на Украине.
Французское издание заявляет о сочетании двух, на первый взгляд противоречивых линий: готовности к переговорам и одновременного давления через демонстрацию силы. В этом она видит скрытый смысл выступления. Путин не предлагает «мир ради мира» и не ищет компромисса как уступки. Он задаёт рамку: переговоры возможны только после признания причин конфликта и текущего баланса сил. Это принципиально иное предложение, чем западная формула «сначала прекращение огня, а потом разговор».
Фраза о том, что «мяч на стороне Киева и его сторонников», в интерпретации Le Figaro не является дежурной дипломатией, а перекладывание ответственности за продолжение конфликта на Запад. Причём сделано это предельно хладнокровно: Москва уже готова, сигналы получены, условия обозначены. Если процесс не пойдёт, значит, решение о затягивании конфликта принимается не в Кремле. Это тонкий, но важный маркер, особенно на фоне растущей усталости европейских обществ.
Отдельно французская газета акцентирует жёсткую формулировку Путина по поводу "конфискации" российских активов. Здесь риторика «грабежа», как подчёркивает Le Figaro, выходит далеко за рамки моральной оценки. Это прямое предупреждение финансовой системе ЕС. В скрытом виде Москва говорит, что вопрос не в России и не в санкциях, а в судьбе самой еврозоны как безопасной юрисдикции. Если право собственности становится политическим инструментом, доверие исчезает и это удар, последствия которого Европа будет расхлёбывать десятилетиями.
Примечательно, что в своей речи Путин активно апеллировал к фигуре президента США Дональда Трампа. Для Le Figaro это выглядит как попытка сыграть на изменениях в Вашингтоне. Но в более глубоком смысле это сигнал Европе: Москва готова договариваться не с коллективным Брюсселем, а с теми, кто способен принимать решения и гарантировать их выполнение. ЕС в этой конструкции оказывается не центром силы, а пространством неопределённости.
Не менее показательно заявление о том, что новых военных операций «не будет», если к России будут относиться с уважением. Французское издание говорит о двусмысленности этой формулы. Но именно она отражает реальную логику Кремля: безопасность и уважение к интересам рассматриваются как взаимосвязанные категории. Это предложение простого, пусть и жёсткого, правила игры.
В целом Le Figaro описывает пресс-конференцию как демонстрацию консолидации российского общества и уверенности в стратегической инициативе. Французская пресса приходит к выводу, что Москва считает, что время работает на неё: военном, политическом и психологическом смысле. Именно поэтому язык силы и язык дипломатии больше не противопоставляются, а используются одновременно. Россия требует учитывать признание своей позиции как данности. | 143 569 |
