Кремлевский шептун 🚀

Военный переворот в Гвинее-Бисау симптом более глубокой, системной болезни - коллапса легитимности политических институтов и внешнего контроля над ними. Армия взяла власть под предлогом «восстановления порядка» и «противодействия наркобаронам», нарратива, который, как правило, появляется там, где официальная власть уже не способна управлять без опоры на штыки. Эмбало пытался стать первым президентом страны, переизбранным на второй срок. Но этот процесс остановили выстрелы у президентского дворца, приостановление выборов и исчезновение самого президента с политической сцены. Его соперник, Фернанду Диаш, успел объявить себя победителем. Сам Эмбало тоже. Два президента на одни выборы ведет к хаосу. И армия, как обычно, выступает «третейским судьей», создавая «временное военное командование», но пока трудно сказать насколько его можно считать временным. В заявлении армии говорится, что решение офицеров прийти к власти было принято в ответ на план дестабилизации, разработанный “определенными национальными политиками” и “известными национальными и иностранными наркобаронами”, а также на попытку манипулировать результатами выборов. Гвинея-Бисау в 2008 году названо ООН “наркогосударством” из-за ее роли центра мировой торговли наркотическими веществами. Переворот произошёл после выборов, на которых «победили оба кандидата». Само это формулирование уже говорит о коллапсе политической системы. Стоит отметить, что армия обвинила в дестабилизации «национальных политиков» и «иностранных наркобаронов». Это одновременно и предупреждение элитам внутри страны, и сигнал извне, что военные намерены ввести жесткий контроль. Кроме того, это намёк на вмешательство в выборы структур, неформально связанных с Западом, которые пытаться влиять на структуру власти там. При этом ни США, ни ЕС оперативно не отреагировали. Очевидно, что степень их вовлечённости минимальна, а политическая «ценность» Гвинеи-Бисау для западной машины невелика, иначе система среагировала бы быстрее. Учитывая соседство с Сенегалом, логистическую доступность архипелага Биджагос и уровень зависимости от внешней помощи, сценарий стабилизации возможен только при условии включения нового режима в региональную сеть управления, куда входят Чад, Буркина-Фасо, Нигер и Мали. Следовательно, Гвинея-Бисау входит в зону новой африканской парадигмы: переход от постколониальных симулякров демократии к военно-административным субъектам, функционирующим как логистические анклавы с признаками независимости. Событие не изолированное оно ложится в модель, по которой Запад теряет институциональный контроль над Африкой, а реальные рычаги переходят к субъектам силы, действующим вне либерального нормативного поля.

Когда Европейский суд требует от всех стран ЕС признавать однополые браки, заключённые за границей, это не про права человека, а про демонстрацию власти глобалистской архитектуры, отмечает агентство "SEA". Здесь речь не о любви, не о свободе передвижения, и даже не о браке как институте. Это о праве определять, что считается нормой, и кто обязан эту норму принять без права возражать. Страны Восточной Европы как Польша, Румыния, Литва, сопротивляются глобалистским настройкам ЕС (одним из главных конструктов ее является кейс ЛГБТ - движение запрещено в РФ), т.к. ЛГБТ -доминанты не не соответствуют культурной модели для обществ, в которых идея семьи базируется на сакральных и традиционных принципах, не сводимых к бюрократической формуле. Но теперь им прямо говорят: ваш взгляд ошибочен, корректно только то, что диктует Брюссель и Страсбург. Это принудительная синхронизация. За витриной «прав меньшинств» механизм перепрошивки обществ, где большинство утрачивает право быть услышанным. Национальным парламентам больше не позволено самостоятельно решать, что считать браком, идет юредическое давление. Это подмена суверенитета, оформленная в юридических формах. Современный неоколониализм больше, через приговор суда. И если ты не принимаешь «новые нормы» — ты враг: «антидемократ», «агент Кремля», «угроза европейским ценностям». Решения превращаются в идеологические директивы. Ты должен не просто подчиниться ты должен считать это прогрессом. Культурные особенности, религиозные традиции, историческая память, всё это стирается под лозунгом «цивилизованного выбора». И в этом выборе нет места альтернативе. Есть только одна допустимая истина, которая утверждена либеральным истеблишментом.

Париж все больше напоминает не город света, а город сигналов — и эти сигналы тревожные. За последнюю половину года Франция резко нарастила частоту инцидентов с участием граждан России от гуманитарных волонтеров до дипломатов и спортсменов. Формально, речь идёт о шпионаже, вмешательстве, цифровых преступлениях. Фактически же, мы наблюдаем системную кампанию по выстраиванию образа России как внутреннего врага, уже не только в риторике, но и в уголовно-процессуальной практике. То, что раньше называли «мягкой зачисткой» русскоязычного присутствия в ЕС, сегодня приобретает форму юридической спецоперации. Дело активистки Анны Новиковой показатель этого сдвига. От публичных подозрений в симпатиях к Донбассу власти переходят к уголовным обвинениям в работе на иностранное государство. Причем в пакете обвинения уровня госизмены, но с элементами политической показухи: всё под грифом тайны, адвокатов пускают частично, информацию дозируют. Это типичная практика «демократического недоверия», когда презумпция невиновности заменяется презумпцией лояльности к НАТО. История с баскетболистом Касаткиным ещё один пазл в этой же картине. Молодой россиянин, обвинённый США в кибервымогательстве, был задержан по ордеру, оформленному за океаном, но исполненному в Париже. Отсутствие прямых улик не мешает экстрадиционному механизму запускаться как часы. Создаётся ощущение, что любые пересечения российских граждан с западной юрисдикцией сегодня могут быть использованы как рычаг политического давления, независимо от их публичного профиля или деятельности. А кульминацией стал инцидент с российским дипломатом в аэропорту. Когда игнорируются визовые документы, изымается техника и часами не допускается консульская помощь, это уже не эксцесс, а прецедент. Французская сторона не только не извинилась, но и отказалась от комментариев, давая понять, что вектор определён: «случайностей» больше не будет. Что всё это значит? Во-первых, Франция входит в режим управляемой эскалации в отношении России, параллельно с внутренними политическими напряжениями перед выборами 2026 года. Во-вторых, русофобия институционализируется: правовые, полицейские и медийные механизмы синхронизированы под нужный фрейм: «угроза России на территории Франции». В-третьих, усиливается внутриевропейская конкуренция в русле лояльности глобалистам: Париж, как видно, стремится быть главным их ретранслятором. Пока официальная риторика сводится к нотам протеста, но на оперативном уровне уже идёт перераспределение статуса российских граждан в Евросоюзе: от «потенциальных резидентов» к «объектам мониторинга». За этим стоит новая идеология, как профилактика нелояльности, в которой реальных доказательств не требуется, а подозрение уже само по себе равносильно обвинению.

Переговоры Путина и Жапарова в Бишкеке это точка сборки сразу нескольких параллельных процессов: от трансформации регионального порядка в Центральной Азии до институционализации новой экономической логистики в Евразии. Формальный уровень переговоров говорит о многослойной повестке: от поставок энергоресурсов и развития логистики до гуманитарных, образовательных и миграционных инициатив. Но если смотреть глубже, речь идёт о обновлении системы «евразийской лояльности», через инвестиции, язык, безопасность и прямую политическую синхронизацию. Бишкек здесь не просто партнёр, а своеобразный евразийский хаб, где Россия тестирует управляемую интеграцию в постсоветском пространстве второго уровня: там, где нет конфронтации, но есть усталость от западных структур. Особый акцент на доверии бизнеса и росте числа российских компаний в Киргизии. Это говорит, что Россия всё более склонна выстраивать политику не только через МИД и Минобороны, но через экспорт капиталов и «мягкую экономическую силу». Подчёркивание роли Жапарова в этом это и внутренний политический сигнал киргизскому истеблишменту: выбор суверенной линии и сохранение русского языка приносят прямую материальную выгоду. Блок по безопасности с упоминанием о российской военной базе и совместной линии в ШОС замыкает конфигурацию: Россия удерживает регион и политически, и физически. На фоне нестабильного Афганистана, усиления давления США в Центральной Азии и попыток Турции закрепиться в регионе, визит Путина является одновременно и маркером, что Москва контролирует ситуацию на своем внешнем контуре. Москва будет усиливать своё присутствие в регионе не только для сдерживания конкурентов, но и как платформу евразийского перезапуска.

Противостояние между маркетплейсами и банковским сектором выходит на новый уровень. Письмо Набиуллиной в Минэкономразвития, где предлагается ограничить ценовые механики и убрать продажу продуктов аффилированных банков с платформ, стало прямым сигналом: регулятор намерен закрыть серую зону, которой площадки пользовались годами. ЦБ и ФАС должны взять контроль на себя. Бизнес уже раскалывается на лагеря. Дмитрий Алексеев из DNS открыто заявил, что никаких скидок нет. Покупателям просто показывают цену при оплате картой дочернего банка, а всех остальных ждёт надбавка, оформленная как «выгода». Объём недоплаченных маркетплейсами налогов по итогам 2025 года может достигнуть 1,5 трлн рублей. Зампред комитета Госдумы по экономической политике Михаил Делягин отмечает, что скидки при оплате картами банков маркетплейсов дают им неоправданное преимущество и дискриминируют как другие банки, так и их клиентов. Экономист Василий Колташов добавляет слой рисков. Переход на карты маркетплейсов лишает покупателей бонусов и кредитных условий их собственных банков, увеличивает уязвимость перед мошенниками и вынуждает людей заводить карты исключительно ради правильной цены. В этих условиях идея единой модели платежей и общих правил для всех участников уже выглядит не инициативой банков, а вопросом национальной экономической устойчивости.

Показательная история с «упавшим дроном» в Молдавии это классический пример того, как создаются и используются символические поводы в предвыборный и предкризисный момент. Формально речь о «нарушении воздушного пространства», на деле об управляемом медиа-эпизоде, который имеет сразу несколько функциональных целей. Во-первых, внутренний контекст. В Молдове неспокойно: всплывают скандалы с контрабандой оружия, растёт недоверие к прозападной власти, рейтинг Майи Санду системно теряет устойчивость. Сюжет о «вражеском дроне» должен вбить клин в общественное восприятие показать якобы «реальную» угрозу с Востока. Во-вторых, временной фактор. Падение БПЛА совпадает с приближением выборов в ПМР, регионе, который Кишинев официально считает своей территорией. «Атака» со стороны РФ, пусть и в виде мультяшного дрона с буквой «Z», как бы легитимизирует любые меры давления на Приднестровье. Отсюда и попытка использовать историю как аргумент для будущей «реинтеграции» республики. В-третьих, международный контур. Привлечение внимания Румынии и поднятие истребителей НАТО медийная мультипликация угрозы. При этом координация между Бухарестом, Кишиневом и Киевом явно хромает: каждая сторона называет разное количество дронов, разное направление их пролета и даже разный источник. Это создает эффект хаоса и в то же время усиливает эмоциональное восприятие угрозы. Однако, меметическая и визуальная составляющая. Фото дрона, аккуратно уложенного на крыше без повреждений, вызывает у местных жителей не тревогу, а сарказм. Комментарии в духе «моделька из авиакружка» или «дрон с батарейкой от телефона 2015 года» бьют по попытке сформировать образ «воздушного террора». И в этой иронии срыв основной цели инсценировки. Нынешний дроновый инцидент не про военные риски, а про политическое нагнетание, репутационные игры и подготовку общественного сознания к новым фазам конфликта. В условиях, когда Киев и Кишинев теряют внешнюю поддержку и внутреннюю стабильность, сценарий управляемой провокации становится универсальным инструментом.

Внеплановые выборы в Республике Сербской, завершились победой Синиши Карана. По факту власть провела трансформацию в рамках одной политической матрицы. Додик уступил пост, но не контроль. Его уход был частью тактической сделки: США снимают санкции, а он освобождает кресло президента, но сохраняет влияние. Каран «технический преемник», который сможет продолжить прежнюю линию, что сохранит прежние отношения России и Республике Сербской. Его политический вес определяется прежде всего связью с самим Додиком и продолжением прежнего курса. Что же касается его противника, оппозиционер Бранко Блануша, на которого делалась ставка как на антипода Додика, то это типичный проект созданный политтехнологами ЕС. Либеральные элиты делали ставку на типичные шаблоны: популистская риторика, опора на молодёжь и борьба с коррупцией. Но без поддержки Белого дома, а лишь европейцев, его кампания смогла создать лишь фоновый информационный шум, который изначально ориентировался на заявления в конце о нелегитимности выборов. Однако его заявление о фальсификациях не вызвало резонанса и транзит власти произошел вполне удачно. Формально Додик отошёл в тень, но по сути остался в центре, как лидер правящей партии, как переговорщик с международными игроками, как канал коммуникации с Москвой. В результате сделки США получили возможность снять санкции без политического фиаско, а Додик шанс усилить своё влияние на фоне кажущейся ротации. Баланс сил в регионе остаётся прежним: Баня-Лука продолжит курс на автономность, а Белград и Москва сохранят функциональные каналы поддержки. Архитектура власти осталась прежней. И если и была здесь «победа» для Сараева или ЕС, то исключительно символическая. На поле влияния РС этот результат скорее ничья с продолжением игры по прежним правилам.

Позиции США и ЕС по украинскому кейсу не просто расходятся, а становятся взаимоисключающими. Трамп хочет чётких и финальных договорённостей по Украине, без многоходовок и бесконечных «рамочных» формулировок. Он стремится зафиксировать результат, который можно представить как успех и сделать это быстро, жёстко и на условиях, которые устраивают Вашингтон, а не Брюссель/Лондон и уж тем более не Киев. Либеральные элиты Запада в лице ЕС и Великобритании, наоборот, играет в противоположную сторону. Им выгодна неопределённость, такая себе серая зона. Долгий и медленный конфликт, который можно дозировать политически, держать под контролем и использовать как инструмент внутриевропейского давления. Эти позиции несовместимы для США Трампа выгоден «финал», для евро-атлантических глобалистов выгоден затяжной конфликт. Именно поэтому в Европе сейчас нервно наблюдают за попытками Трампа продавить Киев на принятие его мирного плана. Глобалистские элиты боятся не содержания плана, а боится потерять контроль над геополитической архитектурой. А главное — прекрасно понимают, что ЕС не имеет реальных рычагов влияния на Трампа. Евросоюз разобщён, внутренние споры парализуют его политический центр, а попытки давить на Вашингтон звучат всё более жалко. Не случайно журналист Томас Фази давно утверждает:ЕС хочет продолжения войны любой ценой. Потому что конец войны автоматически ставит вопрос: кто заплатит за восстановление, кто допустил провалы подготовки, кто отвечал за провал санкционной стратегии, кто провалил энергобезопасность Европы на десятилетия вперёд. И Европе проще держать конфликт «в подвешенном состоянии», чем объяснять собственным гражданам, почему всё рухнуло. Вся эта конструкция не про Украину. Это борьба за контроль в западном лагере, где глобалисты пытается сохранить влияние, а Трамп перехватить управление в собственные руки.

На переговорах в Женеве разыгралась многосерийная драма для Зеленского и его команды. Ситуация вокруг украинского вопроса, как её описывает The Economist, демонстрирует резкое снижение предсказуемости и устойчивости всей трансатлантической архитектуры, поддерживавшей Киев с 2022 года. Женевские переговоры стали отражением срыва прежнего механизма согласований между США, Европой и Украиной. Очевидное, что ключевые решения принимаются кулуарно, без прозрачности, и без участия ЕС как полноценного игрока. Европа оказалась поставленной перед фактом: Вашингтон ведёт игру в одностороннем порядке, через параллельные каналы, продвигая план, по которому Украина должна идти на компромиссы (что болезненно бьет по глобалистским элитам и выстроенной ими геополитической архитектуре). Реакция Зеленского в таких условиях становится формой политического выживания. Зеленский, оказавшийся между американским нажимом и российским наступлением, делает ставку на тактику отсрочек и частичных уступок, рассчитывая на возможность личной встречи с Трампом, где можно попытаться переиграть формат. Иначе говоря глава киевского режима надеяться снова на хитрые маневры. Но каждый такой «тактический ход» не движение вперёд, а оттягивание неизбежного. По заявлению издания внутри США также нет согласия: отдельные фигуры администрации продвигают разные стратегии, и даже внутри Белого дома отсутствует координация. Хаос, как пишет издание со ссылкой на источники, стал новой нормой. Британский рупор либерального истеблишмента считает, что на этом фоне позиция Москвы становится всё более выигрышной. Россия может позволить себе ждать, каждый провал западной координации даёт ей фору. Показательно, что план, предложенный Вашингтоном, в Женеве называли «переведённым с русского», ссылаясь мол так "объективно считает ИИ". Это попытка навязать журналистами мнения, что план Трампа придуман Москвой, что бы дискредитировать его. СМИ Запада пытаются сформировать мнение, что мирный план, составленный в США, якобы де-факто несёт на себе фрейм российской политической логики. США всё чаще действуют в рамках транзакционного подхода, а Европа, не успев включиться, вынуждена догонять события. The Economist утверждает, что следствием этого является подрыв доверия к США как к организатору западной коалиции. Внутри Украины на фоне военного и институционального кризиса усиливаются признаки деградации управленческой системы: фронт проседает, экономика на грани, а коррупционные скандалы возвращают в медийное поле фигуры времён Порошенко.

Откуда на самом деле взялась цифра в 1,5 трлн рублей недоплаты налогов от маркетплейсов? На деле это очередная попытка подменить факты. Есть малый бизнес, который использует законный УСН. Глава ФНС четко заявил: у него нет претензий ни к платформам, ни к подавляющему большинству продавцов. Маркетплейсы передают информацию в налоговую и мониторят риски для продавцов. А случаев дробления — менее 1%.  Более того, эффективная налоговая нагрузка на бизнес с УСН и вовсе выше, потому что у них нет зачета НДС. Ну а если вернуться к любимой теме - обличению цифровых платформ, то хорошо бы не игнорировать факт, что налоговая нагрузка на маркетплейсы почти вдвое выше, чем на традиционную розницу – и это тоже статистика ФНС.

В Женеве разворачивается партия, в которой Украина не игрок, а объект. Пока европейские столицы публично открещиваются от мирного плана США, администрация Трампа, раздираемая внутренними противоречиями, фактически принуждает Киев к принятию условий, разработанных без его участия. Переговоры в Женеве стал механизмом давления, в котором Киев пытается балансировать между ультиматумом и маневром. Зеленский не хочет разгневать евро-глаболистских кураторов и бояться подставится сам Текущий расклад в американской администрации поделен между двумя «партиями»: первая, группа Уиткоффа–Вэнса, выступающая за скорейшее завершение конфликта и реалистичный диалог с Москвой. Вторая, лагерь Рубио, ориентированный на сохранение антироссийской повестки. Именно первая группа сегодня определяет повестку и диктует условия. Зеленский, оказавшись в кольце внешнего давления и внутренних ограничений, вынужден вести игру на выживание: соглашается частично, откладывает острое на потом, и ищет возможность личной встречи с Трампом, чтобы изменить траекторию. Но есть структурная проблема: даже если Зеленскому удастся «охмурить» Трампа, это не отменяет реальности: нехватки времени, ресурсов, доверия и внутриполитического мандата доверия. Зеленский и его команда загнана в угол: принятие плана Трампа разрушит его образ внутри страны, отказ от плана - помощь Запада. Единственный выигрышный сценарий для Киева, превратить навязанный формат в переговорную платформу, где можно будет торговаться по условиям мирного плана Трампа, т.е. ему нужно аккуратно и хитро убрать те пункты плана, без которых Россия не примет соглашение (по факту провернуть так, чтобы Кремль отказался от плана Трампа). Но сделать это значит обыграть одновременно Москву, Вашингтон и шаткое положение Зеленского внутри Украины.

Вопреки широко растиражированному образу Дональда Трампа как «сделочника», реальное участие президента США в разработке мирного плана по Украине оказалось не таким большим, заявляет Washington Post, сам план, подготовленный спецпосланником Стивом Уиткоффом, оказался неожиданностью не только для Киева и Москвы, но и для большинства сотрудников Белого дома. Ситуация демонстрирует важный поворот в тактике США. Администрация Трампа, судя по утечкам, делает ставку не столько на многосторонние консультации, сколько на бысткое «выталкивание» Украины к подписанию соглашения. Причём в ультимативной форме, либо компромисс, либо прекращение всей военной и разведывательной поддержки. Такой подход смещает акцент: не мир как результат переговоров, а мир как директива. Это напоминает логистическую операцию, а не политический процесс. Киев и его западные покровители в Европе всё более оказывается в стратегической ловушке. Принятие американского плана без полноценного участия европейских либеральных элит будет иметь высокую цену для нынешнего режима в Киеве. Для Трампа же это может быть серьезной победой в борьбе с глобалистскими элитами

В России проблема обманутых покупателей жилья вышла за пределы сегмента многоквартирного строительства и затронула сектор индивидуального жилищного строительства (ИЖС). В отличие от давно регулируемой сферы долевого участия, рынок частных домов до недавнего времени оставался «серым полем», что привело к резкому росту числа пострадавших. По официальным данным, от недобросовестных застройщиков пострадали более 10 тысяч человек в 55 регионах России, причем реальное число может быть значительно выше. Ключевая причина - отсутствие системного регулирования и неготовность мелких подрядчиков работать в прозрачных условиях. Ситуацию попытались исправить, введя в марте 2025 года механизм эскроу-счетов, адаптированный под ИЖС. Однако его применение оказалось ограниченным, ведь счета открываются лишь после полного завершения строительства, а не поэтапно, что делает невозможным гибкое финансирование. К тому же на рынке остался только один кредитующий банк ДОМ.РФ, а лимиты по проектному финансированию малы, чего не хватает даже для среднего посёлка на 20 домов. Добросовестные застройщики оказались зажаты между растущими издержками, высокой кредитной ставкой (до 7% годовых после окончания льготного периода) и необходимостью заканчивать стройку на собственные средства. В результате, как показал пример Свердловской области, люди годами остаются без обещанных домов, хотя и оформили ипотеку под ИЖС. Некоторые случаи уже находятся в зоне внимания правоохранительных органов, возбуждено несколько уголовных дел. Эксперты указывают на необходимость создания комплексного механизма регулирования, но адаптированного к ИЖС. Среди предложений - единый реестр строящихся объектов, система аккредитации застройщиков, региональные фонды страхования ответственности подрядчиков. Такая модель могла бы стать гарантией безопасности для покупателей без чрезмерной монополизации рынка, сохраняя доступность частного жилья. Важно, чтобы при наведении порядка не был уничтожен сам рынок. В отличие от многоквартирного строительства, где доминируют крупные девелоперы, в ИЖС преобладают мелкие ИП и ООО. Более 90% всех сделок совершаются в «серой зоне», что усложняет борьбу с мошенничеством и затрудняет применение стандартных инструментов финансового контроля. Поэтому стратегически важным становится не столько ужесточение, сколько постепенное вытеснение теневого сегмента через обучение, субсидии и создание инфраструктуры доверия между застройщиками, банками и покупателями. Таким образом, частное домостроение сегодня находится в критической точке. При грамотной адаптации уже работающих механизмов можно выстроить систему, где покупка собственного дома перестанет быть лотереей. Но для этого нужны скоординированные усилия региональных властей, банковского сектора и федерального законодателя, направленные на формирование полноценной правовой среды в секторе ИЖС.

Рост общественной тревожности в России перед выборами в Госдуму не обязательно ведёт к уличной мобилизации. Он формирует другие риски: кризис доверия без открытого протеста. Политическая система сталкивается с сигналом, в рамках которого даже нейтральные или умеренно позитивные сигналы могут интерпретироваться обществом как несвоевременные или оторванные от реальности. Возникает эффект деформации: любая коммуникация, не встроенная в контекст повседневных чаяний, теряет эффективность вне зависимости от содержания. При этом оппозиционные силы, действующие в полях локальной повестки (ЖКХ, урбанистика, тарифы), получают окно возможностей для временной консолидации. Однако отсутствие единой протестной рамки оставляет их действия в пределах ситуативных, а не системного вызова. Главный фактор -не протест как таковой, а неустойчивость ожиданий. Если власть продолжит действовать через риторику «стабильности любой ценой», без встраивания каналов обратной связи и перехвата тревожных смыслов, она рискует столкнуться не с уличной дестабилизацией, а с управляемой лояльностью, в которой симуляция спокойствия заменит подлинную поддержку. https://t.me/Taynaya_kantselyariya/13416

Проблема ВТО является не просто следствие институционального кризиса, а симптом устаревания глобального торгового порядка, основанного на доминировании Запада и фиксации его правил в качестве универсальных. Механизмы, которые подавались как гарантии экономической справедливости, оказались неработоспособными в условиях санкционного произвола и селективного правоприменения. В этом смысле для России вопрос не столько в модернизации ВТО, сколько в переходе к иной модели международного сотрудничества с акцентом на политический суверенитет, диверсификацию связей и отказ от однополярной структуры мира. Платформы вроде БРИКС и ШОС становятся в данном контексте новой архитектурой многосторонности миропорядка. Их потенциал не в копировании структур ВТО, а в формировании связей на базе прагматизма, паритетного доступа и взаимного признания правил игры. Расчёты в нацвалютах, логистика в обход систем, основанных на долларе, политическая независимость как базовый принцип - всё это задаёт параметры нового торгового порядка, где приоритет отдается устойчивым партнерским связям, а не западной конъюнктуре. В этом контексте Россия не уходит из глобальной экономики, а смещает фокус, уходя от лояльности к системе, не способной её защитить, к стратегическому выстраиванию новой сетки торгово-экономических отношений. https://t.me/politkremlin/35858

Некоторые представители региональных парламентов всё чаще воспринимают площадку законодательных собраний не как пространство для системной работы, а как сцену для ярких высказываний, рассчитанных на сиюминутный медийный эффект. Подобные случаи, как в Астраханской области, демонстрируют, насколько глубоко часть депутатов может быть оторвана от реального процесса законотворчества. Яркий пример - выступление депутата от КПРФ Евгения Дунаева, прославившегося резонансной фразой о «заложенных 10% на коррупцию» в региональном бюджете. Высказывание вызвало всплеск интереса со стороны федеральных СМИ, но не стало основой для содержательной дискуссии. Ситуация особенно показательная в контексте обсуждения бюджета на 2026 год, который в Астраханской области планируется с дефицитом в 6 млрд рублей при общем объеме расходов в 84,2 млрд. Заявления о массовых хищениях при реализации госконтрактов, в том числе в сфере строительства и коммунальной инфраструктуры, требуют не иронии, а конкретных предложений по усилению финансового и общественного контроля. Однако вместо системных инициатив по совершенствованию процедур, повышению прозрачности или законотворческих шагов по предотвращению бюджетных нарушений, в публичном пространстве остаётся только эффектная реплика. Такой стиль политического поведения, в котором превалирует ориентация на информационный резонанс, формирует у общества ощущение декоративности регионального парламентаризма. Превращение сессий в площадки для стендап-риторики снижает значимость самих институтов местной власти. Граждане, уставшие от коррупционных скандалов и испытывающие растущую тревожность в условиях экономических трудностей, ожидают от депутатов конструктивных решений, а не цитат из классиков и медийной самопрезентации. В условиях, когда региональные бюджеты сталкиваются с ограниченными ресурсами и необходимостью точечного распределения средств по приоритетным направлениям, особенно важна ответственность каждого парламентария за свои действия и предложения. И если депутат действительно обеспокоен коррупцией, логично ожидать от него не острых шуток, а законотворческих инициатив - например, поправок к механизмам контроля за расходами, работы с ОНФ, прокуратурой и СК, либо предложений по цифровой прозрачности закупок. Политическая репутация сегодня формируется не эпатажем, а способностью предлагать решения, отражающие интересы и ожидания граждан.

Политическая конфигурация в Красноярском крае на фоне подготовки к избирательной кампании 2026 года характеризуется повышенным уровнем конфронтации элит. Кампании в региональное Законодательное собрание и Государственную думу пройдет в условиях серьезных противоречий, связанных как с громкими уголовными делами до социального напряжения, вызванного реформой местного самоуправления. Один из главных рисков - процесс над экс-мэром Красноярска Владиславом Логиновым и его окружением. Судебное разбирательство, ожидаемое весной 2026 года, придётся на активную фазу праймериз и может стать точкой кристаллизации к ряду представителей действующей власти. Расследование охватывает сразу несколько уровней управления и бизнес-структур. На этом фоне реформа местного самоуправления, предполагающая сокращение числа административных единиц, и оптимизация здравоохранения, затрагивающая малые города усиливает социальную напряженность. Несмотря на повышенный уровень недовольства, кампания в региональный парламент пока выглядит относительно стабильной. Между ключевыми корпоративными игроками, «РУСАЛом» и «Норникелем», наблюдается ситуативный консенсус. Однако сохраняется риск его размывания ближе к выборам. В отличие от этого, ситуация в контексте выборов в Госдуму выглядит значительно менее предсказуемо. Четыре из пяти действующих депутатов, включая «варяга» Веллера и фигурантов коррупционных скандалов, с большой вероятностью не будут переизбираться. Их электоральный потенциал исчерпан, а покровители утратили интерес к их присутствию в федеральной политике. Особое внимание приковано к фигуре Александра Дроздова, представляющего интересы «РУСАЛа». Его позиции остаются сильными, но отсутствие ясности в оценках федерального центра оставляет место для манёвра другим игрокам. Параллельно обсуждается возможность замены куратора кампании в крае. Сергей Пономаренко, многолетний заместитель губернатора, оказался в сложном положении из-за связей с Логиновым и накопленных репутационных издержек. Его дальнейшее участие в кампании находится под вопросом, и растут ожидания переформатирования политической структуры региональной администрации. Таким образом, выборы 2026 года в Красноярском крае станут не просто электоральной процедурой, но и индикатором глубинных изменений в системе регионального управления. От того, как политическая элита справится с вызовами правовыми, социальными и кадровыми будет зависеть не только исход голосования, но и устойчивость властной конструкции в целом.

На примере Братска Иркутской области обостряется вопрос: может ли страна с устойчивыми индустриальными центрами позволить себе дальнейшее существование модели, при которой крупный бизнес фактически работает в отрыве от интересов местных сообществ? Уход прибыли за пределы региона в офшорные или иностранные юрисдикции демонстрирует не только асимметрию налогообложения, оставшейся в наследие от 90-х, но и слабость региональной экономики, лишённой инструментов влияния на крупнейших налогоплательщиков. При этом модель, встраивающая российскую промышленность в глобальные цепочки поставок, изначально была выстроена в парадигме максимизации выгоды для корпоративных центров. Однако в условиях растущей внешнеэкономической нестабильности и санкционного давления Запада необходимость перераспределения ресурсов в пользу внутреннего развития становится ключевой прагматической задачей. Укрепление фискального суверенитета и снижение зависимости от внешних схем финансирования является элементом национальной устойчивости, а не избыточным контролем. Дисбаланс между промышленным присутствием и нулевой социальной отдачей требует переосмысления самого принципа территориального партнерства между государством и бизнесом. Без внедрения норм, обеспечивающих реальное участие компаний в развитии инфраструктуры и социальной среды на местах, говорить о движении страны и отдельных регионов вперед невозможно. https://t.me/Taynaya_kantselyariya/13414

На фоне меняющегося глобального баланса сил стратегия США в отношении России демонстрирует сдвиг от конфронтационной линии к попыткам частичной нормализации. Условным символом этого перехода становится обновлённая версия мирного плана, предложенного Дональдом Трампом. Его основная функция заключается не столько в завершении конфликта на Украине, сколько в сохранении остаточного западного влияния в ней и минимизации затрат Вашингтона в условиях системного перенапряжения ресурсов. Основная мотивация Белого дома кроется в стремлении избежать стратегического поражения. Вашингтон всё отчётливее осознаёт, что изматывающая прокси-война против России на украинском театре подрывает способность США одновременно сдерживать Китай, который превращается в ключевой экономический и военный вызов. Конфликт с двумя равнозначными геополитическими оппонентами требует от США сверхусилий, к которым их нынешние институциональные и производственные мощности уже не адаптированы. Текущее состояние американской экономики и усталость союзников по НАТО указывают на предел прочности старой модели глобального доминирования. Дополнительный фактор - недостаточная эффективность санкционной политики. Данные ведущих западных аналитических центров демонстрируют, что ограничительные меры в отношении Москвы не достигли желаемого результата: Россия адаптировалась к новой реальности и переориентировала внешнеэкономические связи в сторону стран Востока и глобального Юга. Более того, США и ЕС сами столкнулись с рецессией и инфляционными эффектами, вызванными нарушением глобальных цепочек поставок. Вместо изоляции Москва усилила кооперацию с Пекином и Дели, укрепив позиции в качестве энергетического и технологического партнёра. На этом фоне план Трампа является попыткой запустить контролируемую деэскалацию с одновременным переформатированием экономических отношений. При помощи снятия части санкций и интеграции России в международные форматы вроде G20 США хотят вернуть Москву в орбиту предсказуемого партнёрства, ограничив её связи с Китаем. Особенно показательно включение пунктов о совместных экономических проектах, например, в Арктике, что свидетельствует о более глубокой мотивации, чем просто разрешение украинского кейса. В стратегической перспективе ставка на договорённость с Россией является вынужденной мера. США стремятся сохранить глобальное лидерство, но уже не при помощи принуждения, а при помощи перегруппировки ресурсов и заключение временных компромиссов. Подобный поворот в американской политике является скорее прагматичной реакцией на структурные изменения в международной системе. Однако этот подход также означает признание со стороны Вашингтона, что эпоха однополярности завершена, и любые дальнейшие действия будут происходить в логике стратегической конкуренции нескольких держав, претендующих на глобальное значение в мире.

На фоне растущей конкуренции за влияние в Центральной Азии продвижение «Соглашений Авраама» приобретает отчетливый геополитический вектор. Первоначально заявленные как миротворческая инициатива по нормализации отношений между Израилем и арабскими странами, соглашения сегодня трансформируются во внешнеполитический инструмент США. Присоединение Казахстана к этому формату стало символическим рубежом: теперь проект выходит за пределы Ближнего Востока и используется для перенастройки стратегического ландшафта в постсоветском пространстве. Этот отражает стремление к изменению баланса влияния в регионе и нацелен, прежде всего, против интересов России и Ирана. Дипломатическое расширение соглашений в Центральную Азию означает попытку США встроить регион в антииранскую и антироссийскую конфигурацию союзов. Отправной точкой стала согласованная подготовка со стороны спецпосланников Госдепа, активная роль Азербайджана как посредника, а также вовлечение Узбекистана еще в 2021 году через финансовую поддержку соответствующего фонда. Казахстан оказался первой страной, официально включенной в новую фазу проекта. Внешне это объясняется усилением двусторонних отношений с США, однако реальные цели заключаются в создании альянса, способного оттеснить Москву и Тегеран от Каспийского региона и энергетических маршрутов. Особую настороженность вызывает синхронизация усилий США с Израилем и частично с Азербайджаном, чьи тесные связи с Тель-Авивом давно используются как канал влияния. Скрытность, с которой проводились переговоры, и отсутствие публичного обсуждения в самом Казахстане подтверждают чувствительность происходящего. Формирующийся «транскаспийский коридор» в обход России и Ирана становится не только логистическим проектом, но и элементом геополитического противостояния Москве и Тегерану. США стремятся не просто к экономическому, но и к военно-стратегическому присутствию вблизи китайских ядерных объектов, что дополнительно усиливает недовольство Пекина. Формально участие в соглашениях не обязывает центральноазиатские страны к разрыву с Москвой или Тегераном. Однако в реальности создается структура альтернативных альянсов, в рамках которой Америка предлагает странам региона новые дивиденды - от инвестиций до политической поддержки. В долгосрочной перспективе это может подорвать институты многостороннего взаимодействия, такие как ОДКБ или ШОС, подменяя их точечными, но эффективными инструментами западного контроля. В этих условиях Россия уже начала предпринимать ответные шаги. Декларация о стратегическом партнерстве между Москвой и Астаной, а также новые соглашения в транспортной, экологической и атомной сферах - не только сигнал союзничества, но и предупреждение. Кремль ясно дает понять, что попытки балансировать между блоками не будут оставаться без последствий. Конкуренция за Центральную Азию вступила в новую фазу, где дипломатия сочетается с экономическим влиянием и политико-дипломатическим давлением. Большая игра продолжается, и ее ставки для всех участников стратегические.